— Павел Федорович, дай полчаса подумать и все взвесить.
— Добро! Через полчаса перезвоню.
Красавин обернулся к дежурному связисту.
— Быстро мне дай ЗАС с Марининым и Соколовым.
Через полчаса пришел вызов по ВЧ, и Красавин поднял трубку.
— Ну чем сможешь приободрить, Владимир Ваcильевич?
— Значит так. Я обсудил проблему с Марининым и Соколовым. Наши предложения – нужно перебросить эскадрилью перехватчиков МиГ-23 под Ленинград. Найдите там им полосу. Немцы летают ночью, поэтому МиГ-17-ми я помочь не смогу. Всю обслугу их штатную возьмете на аэродроме в Вязьме. Техников нужно им добавить из числа постоянного состава нашего Центра. Они, конечно, не специалисты по этому самолету, но в любом случае лучше подготовлены, нежели вновь присланные вами.
— Самолеты, понятное дело перелетят, а вот технику и наземный персонал вы уж на месте решите, как быстрее переправить под Ленинград – своим ходом или по железной дороге.
— Для организации эффективной работы перехватчиков нужна обзорная РЛС. Предлагаю: РЛС аэродрома «Бобруйск» перегнать в Смоленск, смоленскую – в Вязьму, а вяземскую – на платформу и в Ленинград. Делать это нужно сегодня одновременно. За несколько часов без них, я думаю, ничего не случится. Наш аэродром в зоне действия минской РЛС, так что перебьемся. Да и не рискуют немцы летать тут.
— С батареей «Ос» поступаем так же: можно или вяземскую батарею отправить вместе с РЛС или смоленскую, а ее заменить второй минской батареей. Она в принципе без дела стоит.
— Обеспечьте перехватчики 23-мм снарядами по месту базирования, а то жалко ракеты тратить, и керосином. Я думаю, они быстро отучат немцев летать ночью. Если сегодня к вечеру РЛС перекинете – ночью немцев будет ждать сюрприз. Ну, а организацию полетов перехватчиков, я думаю можно взять минскую, как пример.
— Спасибо, Владимир Васильевич! Я приблизительно так же размышлял, но решил, что вы более грамотно это сможете продумать. Еще раз спасибо. Потом сообщу вам, как пройдет это мероприятие. До свидания.
— До свидания, товарищ генерал-лейтенант!
12 июля 1941 года. Вязьма
Лейтенант Егоров лежал на чистых простынях в госпитале, размещенном в здании бывшей школы, и вспоминал события происшедшие с ним за эти сутки. Болела раненая нога, но по сравнению со вчерашним днем боль была терпимой. Врач сказал, что если срастется правильно – ограничений на летную работу быть не должно. Но придется месяца два тут поваляться.
Вчера, сразу после приземления вертолетов и атаки морских пехотинцев с солдатами батальона охраны, он понял, что для него война на ближайшее время закончилась и накатила такая боль на раненую ногу, которую он, к тому же ушиб при приземлении с парашютом, что он едва сдерживался, чтобы не стонать. Стонать ему было стыдно, рядом с ним лежали пехотинцы, танкисты, десантники, пограничники, морпехи – обожженные, с рваными осколочными и пулевыми ранениями, некоторые без сознания, на фоне которых его рана казалась пустяковой. А солдаты все несли и несли раненых. Потом тяжелых стали заносить и раскладывать в вертолетах. Легкораненые остались в строю. Их обещали забрать вторым рейсом. В большой, МИ-6, погрузили погибших. Их решили не оставлять тут и похоронить как полагается. В его вертолете летели и летчики сбитого МиГа. Они подходили к нему, подбадривая. Майор Степанов в полете сидел за пулеметом в бортовой двери, заменив там солдата из батальона охраны. На аэродроме их быстро выгрузили, разложив не ходячих раненых на носилках прямо у стоянки. Полковые врачи, быстро осматривая раненых, сортировали их по степени тяжести ранений. Всех, кто нуждался в операциях или длительном лечении, тут же принялись грузить в АН-12, который должен был их доставить в тыловой госпиталь в Вязьму. Когда его несли к самолету, рядом с носилками появилась Лена. Шла рядом, держа его за руку, и что-то говорила, но Егоров не слышал ее из-за рева двигателей и обычного шума аэродрома, но все равно ему было приятно, и он улыбался ей. Впервые подумав, что даже где-то в глубине души рад, что ранен и что она сейчас рядом с ним. Правда, его беспокоила мысль – не отстранят ли его от полетов по ранению? Уже перед самой погрузкой она нагнулась к нему, обдав его волной столь ему знакомого и любимого запаха ее духов, поцеловала в губы и прошептала на ухо, что его отвезут в Вязьму, и она обязательно приедет к нему.