Она знала их. Оба были среднего возраста и производили приятное впечатление. Его звали Эдгар Лотц, а ее Темми Смит. Так, по крайней мере, они отметились в регистрационной книге отеля. Они прибыли порознь и жили в разных комнатах, которые, правда, находились рядом. От горничных Кетлин слышала, что постояльцы всегда пользовались только одной кроватью.
— Спокойно ночи, миссис Смит, — сказала Кетлин и с улыбкой протянула им ключи.
— А я-то думал, вы не такая, как все женщины, — заныл Скипп, стоило им опять остаться одним.
— Я что, когда-нибудь давала вам повод надеяться?
Скипп почувствовал примирительные интонации в голосе Кетлин и снова перешел в наступление.
— Ну, прямо — никогда, — согласился он. — Вы ни разу не говорили: «Пошли, Скипп, выпьем сегодня в баре пива». Или: «Скипп, в конце недели давайте устроим что-нибудь, совершим какую-нибудь экскурсию, посмотрим новый фильм с Кевин Костнер». Ничего такого вы действительно не говорили…
— Вот видите. — «Еще десять минут, и в двенадцать я исчезну», — с облегчением подумала Кетлин.
— …Но вы относились ко мне всегда особенно приветливо, Кети. Намного приветливее, чем, например, к Меттью Диллону или другим портье.
— Это вы просто себе вообразили, Скипп, — уверила его Кетлин. — Я совершенно одинаково отношусь ко всем коллегам.
Ночной портье покачал головой.
— Вы относились ко мне гораздо приветливее. — Скипп многозначительно поднял указательный палец. — Потому что я бедный, беззащитный калека.
Кетлин сердито прикусила губу. — «У тебя не все дома», — готово было у нее сорваться. Но она лишь улыбнулась Скиппу.
— Уже без трех минут двенадцать, — произнесла Кетлин. — Если вы не имеет ничего против, то я пошла.
Она взяла серебряную шариковую ручку и положила ее во внутренний карман своего блейзера. Эту ручку подарил ей отец, когда она окончила школу. Кетлин никому ее не одалживала и всегда старалась где-нибудь не забыть ее.
— У вас еще назначена встреча? Почему вы хотите пораньше уйти отсюда?
Кетлин холодно взглянула на Скиппа.
— Я больше не могу переносить вашу глупую болтовню, — сказала она. — Но я останусь здесь ровно до двенадцати, иначе вы будете завтра рассказывать, что вам пришлось работать за меня.
— Ну, хоть моя собака любит меня, — вздохнул Скипп, прохаживаясь за стойкой. При этом он нарочито волочил свою деревянную ногу, хотя обычно старался ходить, как здоровый человек.
Но на этот раз его фокус не прошел. Он явно перегнул палку.
Кетлин вообще не обращала на него внимания и не отрываясь смотрела на большие часы, считая секунды до полуночи. Когда обе стрелки стали на цифре двенадцать, она ушла, не попрощавшись.