— Это я — Кемине?! Почему? — прыснул от смеха онбаш.
— Да потому, что ты, видать, человек веселый, а веселые добры… Таким был Кемине, ученик великого Махтумкули.
— Ну а Сапар, по-твоему, какой человек? — расплылся в широкой улыбке онбаш.
Лесть — оружие разведчика, и она, даже не очень тонкая, уже расположила басмача к Аширу. Таганов немного помялся, как бы не решаясь ответить.
— Ну, ну, не бойся, давай!.. — смеясь, загалдели басмачи.
— Если вы так хотите, скажу… Знаменитый Сары-бахши говорил: «Злость человека заключена в пятках. Да, да, в пятках. Когда он серчает, злость бросается к сердцу… Оттого он становится зол вдвойне. Высокий, рослый человек — добродушен. Пока злость дойдет до его сердца, она растечется по всему телу… И от зла останется один пшик! А низкорослые — те желчны… Из-за малого роста у них расстояние от пяток до сердца небольшое… Как разозлится, злоба враз и у сердца, негде желчи разлиться…» Так и Сапар ваш, маленький, наверно, потому злой, а онбаш высоченный — он добрый и веселый!..
От дружного гогота басмачей кони испуганно запрядали ушами.
— Где это было видано, — продолжал Ашир, — чтобы человек человеку не отвечал на приветствие? Ведь «салам алейкум» от аллаха, не от человека. Я с ним здороваюсь, а он мне — «Кто ты такой?». Да ты хоть будь самим пророком Сулейманом, поздоровайся сначала…
Долго еще потешалась десятка над незадачливым Сапаром Заикой, видно, постоянным объектом розыгрышей этих молодых парней, томившихся от безделья, скучавших по живому человеческому слову, ядреной шутке. В том Ашир убедился после.
— И что ты там, на Кирпили, забыл? — спросил онбаш, не переставая пытливо, с теми же смешинками в глазах разглядывать Ашира.
— Я еду к вашему сотнику Хырслану…
— Откуда ты знаешь его? Почему ты думаешь, что мы с Кирпили?
— Знаю! Еще знаю и Мовляма. Он мой земляк, из одного аула…
— Ты конгурец? Как тебя зовут?
— Я Ашир, сын Тагана…
— Комиссара Тагана? — Сапар злорадно ощерился и, обращаясь к вожаку, сказал: — Ты что милуешься с этим змеенышем? К бархану его — и баста!
— Эй, Сапар, путаешь, — ответил Ашир, — мой отец был командиром кавалерийского эскадрона…
— Все равно большевик!.. Свинья белая или черная — не одно ли то же…
Не успел басмач договорить, как Ашир схватил его за грудь, приподнял и, чуть подержав в воздухе, шмякнул оземь. Да так, что у оскорбителя лязгнули зубы. На уголках губ показалась кровавая слюна — видно, Сапар прикусил язык.
Таганов спохватился, но поздно. Кто-то обозленно выхватил длинный нож и бросился к Аширу, готовый прикончить обидчика, но онбаш повелительно остановил его.