— Я не враг самому себе.
Помолчав, Холдинг сказал:
— Вот, пожалуй, и все. Время позднее, давно пора спать.
— Странно, отчего это вдруг мне решили предоставить свободу действий? — в раздумье покачал я головой. — По-видимому, я буду таскать для вас каштаны из огня, и мне хотелось бы знать о них чуточку побольше.
Кадык у Холдинга нервно заходил вверх-вниз, но его лицо оставалось по-прежнему непроницаемым.
— Я не ставил бы вопрос в такой плоскости, — осторожно сказал он. — Речь идет об убийстве вашего компаньона, и мне казалось, что вы, как специалист в этой области, заинтересованы в проведении отдельного расследования.
— Не принимайте меня за простака, мистер Холдинг, коль уж вы начали эту игру, давайте будем откровенными друг с другом.
— Я не вполне уверен, что полиция сумеет добиться успеха, — сказал Холдинг, тщательно выбирая слова. — Если девицу и вашего Шепни убил какой-нибудь гангстер, полиция, надо полагать, отыщет преступника. Но если в дело замешан Криди, трудно рассчитывать на положительные результаты.
— И вас это очень волнует?
Он бросил на меня быстрый взгляд.
— Хорошо, я раскрою свои карты, иначе вам трудно будет ориентироваться в обстановке.
— Только раскрывайте все карты, — сказал я. — Даже те, что спрятаны у вас в рукаве.
Он пропустил мое замечание мимо ушей.
— Через несколько недель в городе состоятся выборы новой администрации, — сказал он медленно. — И оппозиция ищет возможность ослабить влияние Криди, который, по существу, держит весь город за горло. Если имя Криди будет фигурировать в ходе расследования двух убийств, оппозиция не преминет воспользоваться этой исключительно благоприятной ситуацией. Нынешние отцы города не очень популярны, но у них исключительно большие финансовые возможности. Случись какой-нибудь скандал, и газеты оппозиции раздуют его до гигантских размеров, а это может сыграть на выборах решающую роль.
— Если я правильно понял, мистер Холдинг, вы — на стороне оппозиции?
— Я верю в справедливость и свободу, — произнес он, вынимая изо рта трубку и глядя на нее так, будто крайне удивлен, что она все еще продолжает гореть. Рот моего собеседника удивительно напоминал отверстие в крысоловке.
— Весьма похвально, мистер Холдинг, — сказал я. — Если оппозиция добьется победы, вы, очевидно, станете новым прокурором Сан-Рафаэля?
Его адамово яблоко снова запрыгало. Посмотрев на меня поверх очков, Холдинг почесал мочку. Он, вероятно, никак не мог решить: принять ли вид оскорбленного человека или свести дело к шутке. Наконец, выбрав последнее, он изобразил широкую улыбку, такую же фальшивую, как ресницы у красотки из кордебалета.