Тело-Иннокентий недоверчиво глядело на бомжа. Завьялов никогда бы и не предположил, что верзила с выпирающей отовсюду мускулатурой может выглядеть разобиженным, отшлепанным ребенком.
– Не парься, Кеш. Ответь – а что бывает, если как у нас с тобой происходит несанкционированный сбой? История идет другим путем, да?
Долбанутое кокаином тело растерянно моргало. Видать, прикидывало – чего это оно так разболталось, разоткровенничалось? какой еще подвох готовиться?
– Послушай, Иннокентий – разглядывая вытянувшуюся во весь рост перед креслом родимую фигуру, Завьялов чиркнул большим пальцем под горлом: – Зуб даю! Ответишь по-чесноку на пару, тройку вопросов и поедем влюбляться в Зойку. Чтоб мне сдохнуть – сделаю все, чтобы эта чикса на тебя на полном ходу запала! И Жюли нам не понадобиться…
– Вы не врете? – осторожно присаживаясь на диванный подлокотник, спросило тело-Кеша.
– Биографы меня вруном считают?
– Нет.
– Так что с историей, дружок?
– Сие есть неподатливая и несуетливая материя, – в манере пушкинской эпохи приступил стилист. – На заре интеллектуальной телепортации существовало множество теорий. Пока подтверждение получила лишь одна: теория устойчивости временной контаминации в ограниченном периоде распада…
– Без словоблудия, стилист, перебил Завьялов. – Попроще, как родному прадеду.
– Попроще? – тело-Кеша прикусил губу. – Попроще будет так. Представьте, Борис Михайлович, что вы вошли в кафе. – Иннокентий встал с подлокотника и, дабы простота доклада была подкреплена наглядной демонстраций, эдаким гоголем с вихляющими бедрами, прошелся по гостиной. Уселся за рабочий стол с компьютером, изобразил лицом рассеянного посетителя кафешки. Ладонь под подбородок умастил: – Сидите. А напротив – девушка скучает. Если бы вы – такой прекрасный и брутальный – не зашли в это кафе, незнакомка обратила бы внимание на скромного паренька в углу. Но вы – затмили всех…
"Тобой – "затмишь", конечно, – мрачно наблюдая за наглядным спектаклем, подумал Боря. – Если ты еще пару раз жопой крутанёшь, затмишь-приманишь всех педиков в округе…"
Но Иннокентий, видать, воображал себя в чужом теле в связи с историческими представлениями, навязанными его эпохе Бориными биографами.
"Доживу до встречи хоть с одним биографом! ушатаю на фиг!!"
– Вы, Борис Михайловия, ушли из кафе, – печально продолжал стилист. – А девушка осталась одиноко коротать скучный вечерок… Парнишку так и не заметила… А если бы не вы – они бы познакомились, влюбились и нарожали деток!
"Какой же я негодник, ай-яй-яй! Надо было девушку подклеить, чтоб шибко не скучала…"