– Прости меня…
– Прекрати это повторять! – Слеза скатилась по моей щеке, и я грубо смахнула ее ладонью. – Просто перестань извиняться, потому что от этого еще хуже.
Он ничего не сказал, лишь кивнул в знак согласия.
Мои руки дрожали, когда я потянулась за сумкой. Словно в забытьи, я подобрала ее и потянулась к ручке двери. Он не пытался остановить меня, когда я неуклюже выбралась из машины, но как будто собирался выйти, чтобы подать мне костыли.
– Не надо, – хрипло произнесла я. – Обойдусь без твоей помощи.
Джейс замер на сиденье, его ноздри раздувались.
– Но я действительно хочу помочь тебе, Тесс. Я хочу, чтобы мы…
– Остались друзьями? – Я подавилась смешком. – Ты серьезно?
Он выглядел совершенно серьезным.
И от этого все казалось еще более отвратительным, обнажая мелководье его чувств ко мне.
– Мы не можем быть друзьями. Я не могу дружить с тобой, потому что я люблю тебя и ты сделал мне больно.
Он вздрогнул, но я не получила от этого никакого удовольствия. Я стала вытаскивать свои костыли, но оступилась, и сумка с учебниками выпала из рук и шмякнулась на землю.
– Тесс! – Он открыл дверцу. – Черт возьми, дай же я помогу тебе.
Чертыхаясь, сглатывая слезы, я подняла сумку и перекинула ее через плечо. Он уже стоял передо мной, держа наготове костыли.
Я вырвала их у него дрожащими руками.
– Жаль, что ты не понял это раньше, до того, как мы объявили моему брату о том, что мы вместе. – Мой голос выдал сдавленные рыдания, когда я отошла в сторону. – И жаль, что ты не понял это до того, как мы занялись любовью.
Джейс дернулся назад, его губы приоткрылись.
Я отвернулась от него и, не оглядываясь, пошла прочь от джипа. Не в сторону кафе, потому что не смогла бы встретиться с Кэмом и Эвери. Врезаясь костылями в землю, я устремилась к скамейке возле корпуса Кнутти. Я твердо знала, что должна держаться и сохранять спокойствие. Взорваться на глазах у всех – значит добавить к своим унижениям еще одно.
О боже, даже страшно подумать, что будет с Кэмом. Он же… Резиновый набалдашник слетел с левого костыля, и я чуть не завалилась на дорожку.
Взбешенная, раздираемая тысячами других эмоций, я удержала равновесие, а потом подхватила костыли и выбросила их в стоявшую неподалеку урну. Они торчали, как ноги, и прохожие странно покосились на меня, когда я похромала в сторону скамейки.
Колено уже пульсировало от боли, когда я наконец уселась, но мне было все равно, ведь это ничто по сравнению с тем, что творилось в душе. Я уперлась локтями в бедра, положила голову на сцепленные ладони и крепко зажмурилась, сдерживая рвущийся поток слез.