Когда она завершила пируэт, я громко захлопала.
– Безупречно!
Она раскраснелась, одергивая рубашку.
– Да ладно. Моя нога…
– Боже, ты не танцевала столько лет, но выполнила фуэте лучше, чем большинство наших девчонок из студии. – Я подхватила балетные туфли. – Ты должна вернуться на сцену. Пусть даже в Учебном центре искусств, где твоим единственным зрителем буду я. Хотя бы раз.
– Ну, не знаю…
– Ты должна! – Я потрясла тапочками, и она потянулась к ним взглядом, словно ее поманили чем-то блестящим. Трудно сказать почему, но я твердо знала, что для нее очень важно вернуться к танцам. – Тебе необходимо это сделать. И я смогла бы проживать танец через тебя. Давай, хоть разочек, до весеннего семестра. Пожалуйста.
Эвери глубоко вздохнула и пристально посмотрела на меня.
– И что мне за это будет?
– А чего ты хочешь?
Она сжала губы.
– Две вещи. Сначала ты поможешь мне выбрать рождественский подарок для Кэма, потому что я ничего в этом не смыслю.
Я хмыкнула.
– Ладно, это выполнимо. Какое второе желание?
– Тебе придется посидеть с Микеланджело и Рафаэлем в эти выходные.
– С черепахами?
Она усмехнулась, кивая головой.
– Мы обустроили для них террариум, чтобы они могли… ну, ты понимаешь… жить вольготно, а Кэм хочет сходить в кино, но я боюсь, что они поубивают друг друга.
– Так ты предлагаешь мне поработать вышибалой? Чтобы я разнимала драчунов?
Эвери хихикнула.
– Точно.
Я засмеялась.
– Ладно. Заметано. – Я помахала у нее перед носом балетными тапочками.
Она выхватила их у меня из рук.
– О, и еще. Я почти уверена, что Микеланджело – это девочка, поэтому попытайся остановить их, если заметишь, что они собираются делать детей. Мы с Кэмом еще не готовы стать родителями для целого выводка черепашек.
Я со стоном плюхнулась на спину.
– О боже…
Солнце светило так ярко, но утро в день похорон Дебби все равно было морозно-прохладным.
Калла, как и обещала, привезла меня к началу службы, а после отпевания я отправила ей эсэмэску. Она отвозила меня на занятия всю прошлую неделю, но на этой неделе меня вызвался возить Кэм и отказов не принимал.
А без машины мне пришлось бы туго.
Во время похорон я заставила себя сосредоточиться на глупых, повседневных мелочах, и это помогло. Я плохо переносила траурные церемонии. Когда умер мой дедуля, я была настолько невменяема, что не могла приблизиться к гробу. С тех пор мало что изменилось. Дебби хоронили в закрытом гробу, но я сидела в задних рядах переполненной кладбищенской церкви.
От долгой ходьбы колено ужасно ныло, но, какую бы боль я ни терпела, она того стоила. Я чувствовала, что должна быть здесь ради Дебби и если бы не пошла к могиле, то потом жалела бы об этом.