«До правительства дошла наконец Гавриилиада; приписывают ее мне».
Фраза из «письма Вольтера» – «Европа наводнена печатными глупостями, которые публика великодушно приписывает мне» – почти текстуально напоминает жалобы Пушкина по поводу «Гавриилиады» и вообще приписываемых ему неприличных сочинений.
В 1834 году он записал в «Дневнике»:
«Я вообразил, что дело идет о скверных стихах, исполненных отвратительного похабства и которые публика благосклонно и милостиво приписывала мне».
Он писал еще в 1825 году:
«Всякое слово вольное, всякое сочинение возмутительное приписывается мне…»
Теперь, в конце жизни, он с горечью и сарказмом писал об этом бедствии, обвиняя в нем себя самого.
Последняя фраза «письма Вольтера» – о «публике бессмысленной и неблагодарной» – тоже фактически автоцитата. Оба эти эпитета определяют ту же публику в стихотворении «Поэт и толпа».
Он писал о себе.
«Последний из свойственников» заканчивается заметками вымышленного английского журналиста, в которых – помимо всего прочего – «Орлеанская девственница» сравнивалась с поэмой – на тот же сюжет – Соути:
«Поэма лауреата не стоит конечно поэмы Вольтера в отношении силы вымысла, но творение Соути есть подвиг честного человека и плод благородного восторга. Заметим, что Вольтер, окруженный во Франции врагами и завистниками, на каждом своем шагу подвергавшийся самым ядовитым порицаниям, почти не нашел обвинителей, когда явилась его преступная поэма».
«Подвиг Честного человека» – опять-таки автоцитата. Так Пушкин говорил об «Истории» Карамзина.
А последняя фраза очень точно определяет не только обстановку вокруг Вольтера и его поэмы во Франции, но и обстановку вокруг Пушкина и «Гавриилиады» в России начала двадцатых годов. Врагов и клеветников у него тоже было немало, но «Гавриилиада» не подверглась порицаниям. Ф. Ф. Вигель писал, что в то время
«не только молодежь, но и пожилые люди, не понимая ни Спинозы, ни Ламетри, ни Вольтера, щеголяли вольнодумством. Не только в столице, но даже в провинции, в Пензе или Курске раздавались хулы на бога, эпиграммы на богородицу».
Пушкин писал о себе. Шла переоценка ценностей.
Но, как и всегда у него, смысл «Последнего из свойственников» не исчерпывается одним толкованием.
Вольтер был его коллегой-историком. Он тоже напитал историю Петра Великого. «Орлеанская девственница» была поэмой, сочиненной на историческом материале. И в январе 1837 года Пушкин объяснял миру, что история не должна быть игрушкой изобретательного ума. Что в исторических сочинениях важна правда. «Подвигом честного человека» он называл поэму Соути, а не талантливое искажение этой правды, как у Вольтера.