Короче говоря, спасибо товарищу Сталину…
Если уважаемый читатель думает, что этот урок, стоивший Красной армии многих сотен тысяч пленных, убитых и раненых, пошел впрок Верховному Главнокомандующему, то он ошибается.
Сталин постоянно и резко вмешивался в планирование боевых операций.
Так, в ноябре, в канун битвы под Москвой, он потребовал от Жукова нанесения упреждающих ударов по готовым к наступлению немецким войскам. Никакие профессиональные объяснения Жукова, что при растянутости линии обороны и недостаточности резервов попытка контрударов крайне опасна, Сталина не убедили.
«Вопрос о контрударах считайте решенным»[136].
Попытка контрударов привела только к серьезным потерям, никак не воздействовав на стратегическую ситуацию.
После успешного новогоднего наступления под Москвой Сталин, вопреки мнению Генерального штаба, разработал собственный план тотального наступления на противника.
Жуков вспоминает:
«– Наша задача состоит в том, – рассуждал он, прохаживаясь по своему обыкновению вдоль кабинета, – чтобы не давать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы до весны…
На словах “до весны” он сделал акцент, немного задержался и затем разъяснил:
– Когда у нас будут новые резервы, а у немцев не будет больше резервов…»[137].
И опять-таки Верховный Главнокомандующий не обратил внимания на возражения профессионалов.
«Выйдя из кабинета, Б. М. Шапошников сказал:
– Вы зря спорили: этот вопрос был заранее решен Верховным.
– Тогда зачем же спрашивали наше мнение?
– Не знаю, не знаю, голубчик! – ответил Борис Михайлович, тяжело вздохнув ‹…›.
План был большой, к сожалению, на ряде направлений, в том числе и на главном, западном, он не был обеспечен достаточными силами и средствами. Это обстоятельство было, конечно, хорошо известно Верховному. Однако он верил, что при имеющихся у фронтов возможностях нам удастся сокрушить оборону немецко-фашистских войск, если строго руководствоваться принципом массирования сил в ударные группировки и умело проводить артиллерийское наступление. ‹…› Однако позволю себе еще раз сказать, что зимой 1942 года мы не имели реальных сил и средств, чтобы воплотить в жизнь все эти правильные, с общей точки зрения, идеи о широком наступлении ‹…›. Переутомленным и ослабленным войскам становилось все труднее преодолевать сопротивление врага. Наши неоднократные доклады и предложения о необходимости остановиться и закрепиться на достигнутых рубежах отклонялись Ставкой. Наоборот, директивой от 20 марта 1942 года Верховный вновь потребовал энергично продолжать выполнение ранее поставленной задачи»