— По-моему, ты принимаешь слишком близко к сердцу его проблемы, — заметила Дебора. — Просто он не хочет посвящать тебя в свои дела.
— Возможно, ты права, но мне любопытно узнать о его нынешней жизни, — признался Адам. — Ведь Илай — мой старый друг!
Настойчивый интерес Адама к проблемам старинного приятеля удивил и немного насторожил Дебору.
Ей показалось, что после встречи с Илаем в Адаме произошла какая-то неуловимая перемена, но она решила не задавать ему больше вопросов.
После обеда в ресторане началась концертная программа, и Дебора впервые увидела, что собой представляет традиционная китайская опера. Зрелище оказалось интересным, колоритным, но малопонятным.
Действие разворачивалось на небольшой сцене прямо в зале ресторана и удивляло отсутствием не только декораций, но и занавеса. Его заменяли двери, которые открывали и закрывали вручную. Два шелковых полотнища, на которых снизу были нарисованы колеса, изображали древнюю колесницу.
Все роли, в том числе и женские, исполняли мужчины, кроме роли героини — ее играла совсем юная китаянка. На актерах были роскошные экзотические головные уборы и яркие пестрые одеяния.
Китайская музыка не произвела на Дебору приятного впечатления. Она показалась ей заунывной, чересчур резкой и громкой, а голоса певцов — слишком высокими и пронзительными.
Адам, заметив на лице Деборы недовольное выражение, наклонился к ней и тихо объяснил:
— У китайцев совершенно другая музыкальная школа. Они пользуются пяти — или семизвучной гаммой, в то время как европейцы предпочитают октаву — восемь звуков или шесть целых тонов. — Адам улыбнулся. — Знаешь, а я понимаю, почему западные композиторы иногда используют в своих произведениях китайские музыкальные фразы. Получается весьма оригинально, хотя в целом эта музыка звучит весьма специфично и с трудом воспринимается ухом европейца.
— Ты прав, Адам, — сказала Дебора. — Каждому — свое. Правда, у нас сейчас иногда звучит такая музыка, что от нее начинает болеть голова!
Выйдя из ресторана, они взяли такси и поехали в отель. Адам молча сидел на заднем сиденье, погруженный в свои мысли, Дебора в который раз спрашивала себя: что же с ним случилось?
Когда они вошли в лифт, Адам наконец повеселел, обнял Дебору и хотел поцеловать в губы, не обращая внимания на лифтера-китайца.
— Деб, ты простила меня за вчерашнее? — прошептал он. — Мне следовало с самого начала тебе все объяснить. Кстати, а кто этот парень, китаец, с которым ты сидела за столиком?
— Это я должна просить у тебя прощения, дорогой, за свою глупую выходку, — искренне откликнулась она. — А тот китаец… Я о нем ничего не знаю.