Кэт с растрепанными волосами подняла голову и вздрогнула, а потом скатилась с моей сестры и медленно встала. Отступив назад, она дрожащими руками провела по торчащим в разные стороны прядям. Потом посмотрела на меня расширившимися глазами. Кровь струилась из ее носа и рта, и казалось, что с каждым дыханием, вырывавшимся из ее губ, из нее выходит жизнь.
Я хотел к ней подойти, но остановился и снова посмотрел на сестру. Когда Кэт сползла с нее, Ди перевернулась на бок и свернулась клубочком. Звуки – звуки продолжали вырываться из нее.
– Ди? – позвал я дрогнувшим голосом.
– Прости меня, – проговорила сестра, хватаясь руками за голову. – Прости меня, прости, пожалуйста.
И это все, что она говорила, снова и снова повторяя эти слова между всхлипами.
Стекло захрустело у меня под ногами – я подошел туда, где она лежала, и, когда я оказался рядом с ней, ноги у меня все-таки подкосились. Я опустился на пол и положил руку на ее трясущееся плечо.
– Это действительно ты, Ди?
Ее всхлипы стали более прерывистыми, а затем от нее ко мне потекли слова, вихрем закружившиеся у меня в голове. По большей части их нельзя было разобрать, это был гигантский непрерывный поток, но я хорошо понял, о чем шла речь.
Каким-то образом ее связь с остальными Лаксенами прервалась. Я не знал, как это получилось, но это уже не имело значения.
Я помог сестре подняться со сломанного стола и всего этого разбитого стекла, а потом сел и притянул ее к себе. Ди тесно прижалась ко мне, как она обычно поступала в детстве, когда боялась всего на свете. Прижимая к себе Ди, я аккуратно вынимал осколки стекла, застрявшие у нее в волосах и одежде.
– Боже мой, Ди… – Я прижал ее к своему плечу. – Ты знаешь, что чуть не убила меня?
Она дрожала, цепляясь пальцами за мои руки.
– Я не знаю, что произошло. Они пришли, и я могла думать только о том, чего хотели они.
– Знаю. – Я закрыл глаза и погладил ее рукой по спине. – Все в порядке. Теперь все в полном порядке.
Похоже, Ди меня не слышала.
– Ты не знаешь, какие поступки я совершала и как сносила их обращение с людьми.
Но я знал. По крайней мере, я получил кое-какое представление об этом тогда, когда оказался рядом с ней, а она находилась под влиянием Лаксенов. Я старался не думать о ее поступках в то время, поскольку ее вины в них не было.
И я повторял ей – снова и снова, – что все это не имело значения, что она не была в этом виновата. Тут Ди начала нести какой-то бред: что-то насчет того, что она дурная, и этого бреда я уже не мог вынести. Меня просто разрывало.
– В том, что ты делала,