— Я хочу, чтобы вы усвоили одно: это не должно повториться!
Никогда!
Он усмехнулся, глядя на нее.
— Вы хотите сказать, что ежели мне захочется вас поцеловать, то сперва я должен испросить разрешение? Фу, это не по мне, маленькая леди.
— Слушайте, что я скажу, Купер Мейо! Держитесь подальше от меня, пока мы в экспедиции. Если вы еще раз прикоснетесь ко мне, я…
Она заколебалась, и его улыбка стала еще шире.
— Вы — что?
— Я вас уволю.
— И поведете караван через джунгли сами? Послушайте, дорогая моя Мередит. Это невозможно, и вы это понимаете. Хотя бы уже потому, что эти люди не будут выполнять приказания женщины и при первых же признаках опасности они разбегутся, бросив вас одну.
Она понимала, что Купер говорит правду. И проговорила чуть дрожащим голосом:
— Тогда я вернусь в Мехико и найму на ваше место другого. В конце концов, мы от Мехико на расстоянии всего лишь одного дня пути.
— А что вы скажете вашим людям? Что вы возвращаетесь из-за того, что вас поцеловали? Над вами будут смеяться, а мне сдается, что для этого вы слишком горды. — Он снизил тон. — Но не волнуйтесь. Я тоже горд. Может, у меня и есть недостатки, но принуждать женщину мне не свойственно. — Он опять улыбнулся. — Я просто наберусь терпения и дождусь, пока вам самой этого захочется.
— А этого, Купер Мейо, не произойдет никогда!
— На этот счет не будьте столь уверены. — И он лениво потянулся.
— О! Вы совершенно невозможный человек!
Гнев снова вспыхнул в ней, и, резко повернувшись, она направилась к своей палатке. От костра, на котором готовился ужин, раздался оклик.
Купер позвал ее: , — Ваш ужин готов, леди босс!
Хотя Мередит была голодна, она ответила:
— Я не буду ужинать, благодарю вас.
Несколько дней Мередит обращалась с Купером очень холодно, соблюдая дистанцию и разговаривая с ним только по необходимости. Поначалу он сносил эту холодность добродушно, даже с некоторым снисходительным удовольствием, но по прошествии нескольких дней Мередит заметила, что терпению его приходит конец и что теперь он разговаривает с ней коротко и резко. И еще она заметила, что по вечерам он пьет все больше и больше и является к ужину если и не пьяный, то под хмельком.
Она почувствовала от этого смутное удовлетворение, а также сильное облегчение. Хотя она и рассердилась на него за то, что он был так дерзок, ей вспоминался этот поцелуй, вспоминалось крепкое сильное тело, прижавшееся к ней, и то, как внезапно все в ней отозвалось на прикосновение его губ. По ночам ей снились жаркие беспорядочные сны. Ей снилось, что его руки обнимают ее, что он пылко ее ласкает. Просыпалась она медленно, с трудом выходя из этих сновидений, и ее тело предательски требовало, чтобы эти ласки оказались реальностью.