– Что неудивительно?
– То, что он любил тебя… Я видел, какими глазами он на тебя смотрит, как он ждет, когда мы пригласим его в гости… А ты, неужели ты никогда не чувствовала, что он неравнодушен к тебе? Что он желает тебя?
– Нет, не чувствовала… Но если ты знал, почему не объяснился с ним? Почему не запретил появляться у нас? Тем более что ты так хорошо разбираешься в мужчинах и их поступках… Разве не мог ты, взрослый человек, с таким жизненным опытом, предугадать последствия?! Тем более что мы говорим сейчас о твоем лучшем друге…
– Лучший друг… Самый близкий друг… На что он надеялся? Он что же это, думал, что у нас с тобой ничего не получится? Что если я старше тебя, то наш брак временный, некрепкий, который легко разрушить?
Катя вдруг подумала, что Михаил впервые озвучил то, что его, быть может, мучило какое-то время, когда они еще только начинали жить вместе. Он все это осознавал – и разницу в возрасте, и многие-многие другие вещи, на которые Катя старалась не обращать внимания, – и переживал, делая между тем все возможное, чтобы их брак состоялся. В сущности, если разобраться, то единственным белым пятном в их супружестве оставался (для Кати, во всяком случае) вопрос интимных отношений. Тот факт, что она не получала от близости с мужем удовольствия, был для других пар существенным, важным – от этого недопонимания, недочувствования распадались многие, известные Кате браки… А она терпела, старалась этого не замечать. Так, может, каким-то непостижимым образом об этом стало известно Ивану? Может, она, сама того не понимая и не осознавая, вела себя так, что это было видно? Нет… Все это глупости. Она не могла не выглядеть счастливой женщиной. Она была счастлива в браке, и точка. И она спокойно все эти годы обходилась без всего того, чем жили другие женщины… Пусть она чего-то недополучала, зато ее брак был надежен, а муж относился к ней с превеликой нежностью и уважением.
– Катя, – Михаил вдруг обнял ее и посмотрел ей в глаза. – Может, ты была несчастлива со мной? Может, я бывал с тобой груб? Или как мужчина я тебя не устраиваю?
– Нет, что ты, Миша… Ну что ты такое говоришь? У нас же с тобой все хорошо…
Он поцеловал ее, погладил по голове, и она испугалась этого жеста… Что будет с ними дальше?
– Свари кофейку, что ли, – неожиданно сказал он и, перешагнув через завернутый в ковер труп, сел в кресло. – Он сам виноват. Во всем виноват сам… Катя, у нас есть перчатки?
– Какие?
– Хирургические… Нам все придется делать в перчатках. А вазу – разобьем… В пыль…
А когда стемнело, они, обвязав труп веревкой, сбросили его из окна (не тащить же по лестнице или спускать на лифте), расположенного со стороны двора, где в этот час никого и никогда не бывает, быстро погрузили в багажник своего «Альфа-Ромео» и поехали за город. У Кати зубы стучали от страха – когда они проезжали мимо постов ГИБДД, она почти теряла сознание, молилась… Однако им повезло, их никто не остановил. Они отъехали километров на пятьдесят от города, свернули куда-то и медленно покатили по узкой дороге в глубь леса…