Я в замешательстве нахмурилась — это на мгновение парализовало меня — но не открыла
глаз.
Потом Бэн сказал:
— Оу, привет Поршень! — как только я услышала приближающиеся шаги позади меня.
Подошел Мартин.
Я медленно выдохнула, внутренне все еще чувствуя холод, и медленно открыла глаза. Я
сосредоточила все свое внимание на берегу, не желая снова смотреть на Бэна, вероятно я вообще
никогда не захочу посмотреть на него.
— Привет, — сказал Мартин из-за моего плеча. — Что происходит?
74
Книга 1: Притяжение
Пенни Рейд
— Ох, ничего. Просто решил составить Кэйтлин компанию, — голос Бэна звучал иначе, более
дружелюбно, приветливо. — Но поскольку ты здесь, пойду, возьму себе поесть. Ты чего-нибудь
хочешь? Может принести чего-то? — Бэн очевидно адресовал этот заботливый вопрос Мартину.
Я на мгновение подумала, может Мартину следует приобрести какой-нибудь тестер для
определения яда. Я не доверяю Бэну, этот предатель мне не нравится.
— Нет, — сказал Мартин.
Я чуть не рассмеялась, несмотря на свое нервное состояние. Простое «нет» Мартина,
прозвучало, больше чем нет. Было похоже на предупреждение и угрозу, на разрешение уйти и
требование. Я была впечатлена тем, как много презрения он вложил в одно маленькое слово.
— Ну хорошо... — последнее, что я услышала, это шаги Бэна по песку. — Я проголодался,
пойду поем. Увидимся с вами позже.
Я не двигалась, даже когда была уверена, что Бэн ушел. Я не могла оторвать пальцы от
места, где они крепко сжимали мои ноги.
Повзрослев, я пыталась похудеть, но не расстраивалась, как большинство людей из-за своего
размера. Я изо всех сил работала, чтобы принять это. У меня было желание быть другой, но потому
что я верила своей маме и ее убежденности, что со мной все в порядке или то, как я выгляжу, это
нормально и мое тело само избавиться от лишнего, я никогда не боролась с весом.
Я была пухлым ребенком и очень, очень низкой, ниже, чем другие дети. Потом, во время
второго года в старшей школе, я выросла на четыре дюйма и подтянулась. Затем выросла еще на
два дюйма на предпоследнем годе учебы.
Но я никогда не была худой и подтянутой, скорее мягкой и сгорбленной. Мне действительно
нравилась моя линия талии, поскольку она была узкой, хоть потом и расширялась на бедрах —
словно песочные часы, как определила за меня моя мама.
Она говорила мне, я буду гордиться своими формами и телом, любить и дорожить им, потому
что оно мое. Никто, сказала она, не должен говорить мне, что думает о моем теле. Если я выскажу