По ту сторону холма лес был редок, и на большом расстоянии совсем отсутствовала поросль, так что деревья далеко отстояли друг от друга; пространство между деревьями затемнялось лишь тенями надвигающейся ночи. На краю горизонта Роланд заметил темные и неопределенные тени, которые, иногда походили на людей, шедших друг за другом гуськом. Они бесшумно и быстро, подобно диким кошкам, приближались к холму, на вершине которого лежали Натан и Роланд. Их было пятеро.
— Это дикие? — прошептал Роланд Натану.
— Да, индейцы-шавнии, — ответил тот и спокойно прибавил: — они снимут скальпы с тебя и твоих дам, если мы не сумеем обмануть их.
В глазах Роланда появилась решимость, и руки его сжались, как бы приготовившись к борьбе.
— О! — прошептал он. — Их только пятеро, и мы не можем избежать встречи с ними, так как лошади наши измучены, чтобы выдержать побег.
— Ты совершенно прав, друг, — согласился Натан. — Мы не сможем убежать с бедными, испуганными женщинами от этих тварей.
— Да мы и не хотим этого, — сказал Роланд смело. — Эти существа долгие часы преследовали нас, чтобы отнять жизнь, и я знаю только одно средство удержать их, а именно: отплатить им тем же.
— Но, друг мой, есть только одно средство отплатить им: это — вступить с ними в борьбу, — сказал Натан боязливо.
— И я жажду борьбы, — ответил Роланд. — Их только пятеро и все они пешие. Право же, мы должны встретиться с ними, напасть на них и освободить от них лес! Четверо сильных мужчин, защищающих женщин… Это должно принести победу!
— Четверо? — переспросил Натан с видимым смущением. — Не думаешь ли ты, друг, что уговоришь меня вступить в бой? Нет, друг, ты не должен забывать, что я мирный человек.
— Как? — спросил Роланд горячо. — Вы не хотите защищать свою жизнь от этих негодяев до последней возможности? Вы хотите, не сопротивляясь, позволить им искрошить вас томагавком, тогда как вам довольно только нажать курок ружья, чтобы спасти свою жизнь?..
— Друг, я хотел бы скрыться, — сказал Натан, — а если этого нельзя сделать, то я ничего лучшего не придумаю, как позволить умертвить меня.
— Но, — вознегодовал Роланд и схватил руку Натана, — если вы действительно так трусливы или безумны, что не желаете бороться за самого себя, то неужели вы и в самом деле откажетесь сражаться за двух беспомощных девушек? Подумайте, если бы у вас была жена, ребенок, мать, которым бы грозила смерть, неужели вы могли бы спокойно стоять и смотреть на то, как их убивают?
При этих страстных словах молодого человека загорелое лицо Натана стало бледно, как мрамор, и рука его задрожала в руке капитана. Он страшно, дико посмотрел на него и в волнении, сквозь зубы пробормотал ответ: