— Боюсь, что никто не сможет нам этого объяснить. До свидания, месье Дюкесн. Если вам понадобятся какие-либо сведения, можете быть уверенными в готовности итальянской полиции их предоставить. Хочу надеяться, что эта трагедия не оставит слишком мрачного впечатления о нашей стране и особенно о Белладжио.
Когда обе машины двинулись в путь, ослепительно сияло солнце. Следуя в сотне метров за скорбным фургоном, Жофруа знал, что начинает самое ужасное путешествие в своей жизни. В медленном ритме каравана они пересекли границы, где итальянские, швейцарские и французские таможенники становились по стойке смирно, отдавая последние почести покойной.
Они проехали вдоль тихих берегов озера Леман, пересекли Монтре, где совсем недавно провели свою вторую брачную ночь. Наконец въехали в Дижон. Жофруа не осмелился бросить взгляд на фасад отеля, в котором Эдит стала его женой. Поездка продолжалась, мрачная и безысходная, с минимумом остановок для заправки автомобилей. Чем ближе подъезжали они к Парижу, тем более хмурой становилась погода. Казалось, что весенняя столица стремилась надеть траур по большой любви, зародившейся совсем недавно именно здесь… Они приехали поздно ночью под мелким и нудным дождем.
Гроб с телом покойной перенесли в склеп храма под опеку сестер церкви Сен-Винсен-де-Поль. У изнуренного Жофруа не хватило сил поехать на авеню Монтень, и он отправился на свою холостяцкую квартиру. Там его поджидали два верных товарища — свидетели на свадьбе, узнавшие о трагедии из парижских газет. Жофруа был тронут столь необходимой в такой трудный момент поддержкой, но нервы его были уже на пределе: молчаливые слезы потекли по его лицу. Друзья понимали, что ему надо сейчас выплакаться, и не пытались его утешить.
Когда Жофруа несколько успокоился, один из них произнес:
— Можешь представить, каково было всеобщее удивление, когда в свете узнали из газет о твоем браке и о трагедии, которой он завершился. Ты дашь объявление о месте и времени траурной панихиды?
— Нет. Эдит желала сохранить наш союз в тайне до возвращения из свадебного путешествия. Кроме вас двоих, ей никого не хотелось приобщать к нашей радости. Зачем же теперь приглашать посторонних для участия в моем горе? Я ни с кем не хочу его разделять. Это вовсе не эгоизм. Я просто боюсь злого любопытства, рассуждений о том, как не повезло бедному Жофруа с женщинами семьи Килинг… Я не хочу быть объектом светской жалости. Эдит это не понравилось бы: ее любовь ко мне была искренней и возвышенной. Отпевание состоится завтра утром в храме, похороны — в фамильном склепе моей семьи на кладбище Пер-Лашез. Прошу никого не ставить об этом в известность. Через несколько дней опубликуем извещение, что Эдит похоронили в присутствии близких людей… Спасибо за вашу дружбу.