Есть два довольно отчетливо различающихся типа революций, которые по-разному протекают: революция в западном обществе и в восточном обществе. Классический пример революции западного типа — то есть когда идет борьба сословий за выход на политическую поверхность, борьба третьего сословия, в частности — это Французская революция. Мы это более или менее знаем, хотя далеко не до конца осознаем. В революции этого типа есть своя, довольно четкая, механика: некие силы бродят и поднимаются, как тесто, под их напором крышка квашни сдвигается, и они прорываются на поверхность. А есть революция другого типа, восточного.
Можно указать, например, на Китай, где она укладывается в теорию династических циклов. Это циклическая революция. Рано или поздно, согласно мифологеме, император теряет мандат неба, становится просто плохим: не заботится о своих подданных, жить становится все тяжелее — естественно, подданные начинают бастовать, возникают большие беспорядки в Поднебесной, и эти поднебесные беспорядки выносят на поверхность новую фигуру, которая получает мандат неба.
Это классическая парадигма рециркуляции элит. В Китае все точно по этой схеме и происходило.
Система просто впитывает свежую кровь, при этом оказывается, что консервативные нормы в наибольшей степени распространены на периферии, собранные в образ справедливого императора. Когда они девальвируются в высших слоях, то прорастают через низшие слои, и эта ситуация, как показывает опыт, достаточно устойчивая. Нельзя сказать, что здесь нет совсем никакого развития, но, в общем, цикличность схемы налицо. Таким образом, это бунт, смена плохих начальников на хороших. Русская революция имела черты и той, и другой. Были социальные слои типа третьего сословия — к числу их можно во многом отнести крестьянство, в значительной степени уже вовлеченное в рыночную структуру, — все эти слои, пятнистые от огромного количества родимых пятен, прорывались на поверхность. И были другие силы, связанные с этой революцией: классические социал-демократы разного типа и много, много всего разного. Но с другой стороны, имелась и структура классической восточной революции. Были массы обездоленных — пороховой погреб, социальные идеалы которого исчерпывались тем, что он просто стремился протолкаться в приличное общество. Плохой царь должен был заменяться на хорошего царя, а идеал при этом, по сути, не затрагивался. Он лишь рядился в различные одежды: большевизма, коммунизма… Но это все какие-то слова, которые либо ложатся в систему представлений маргинала, довольно примитивных, либо не ложатся. Были две такие структуры, они столкнулись: большевики и Ленин во главе большевиков — это были люди, которые фактически встали на острие восточной революции. Историческая роль Ленина, по крайней мере до НЭПа, была именно такой. Он фактически служил мостиком преемственности классического русского самодержавия. Царская династия Романовых потеряла мандат неба и дискредитировала себя в глазах многих, следовательно — должна была измениться на совершенно другую, хорошую династию.