– Должно быть, я по ошибке взял шляпу сержанта, – раздраженно сказал Коки, в пятый раз сдвигая ее на затылок, чтобы не закрывала глаза. – Я постоянно так делаю.
Вудс улыбнулась про себя, представив, что чувствует сейчас сержант, однако надо было переходить к делу, и она сказала, тщетно стараясь унять дрожь в голосе:
– Все это ужасно, инспектор, согласитесь.
– Вы начинаете нервничать? – спросил Кокрилл.
– Да, пожалуй.
– Женщины такие трусихи…
Вудс окинула взглядом изрытый воронками парк и испещренные осколками дома, в которых она и еще сотня женщин жили по долгу службы. Невдалеке валялись огромные ветки деревьев, обломанных после вчерашнего авианалета, сухая трава была вся в пятнах гари от бесчисленных бомб, чуть дальше виднелись руины Института армии, флота и авиации, где вчера обвалившимися кирпичами убило девушку по фамилии Гровс, с которой она была едва знакома. На мгновение Вудс показалось, что земля дрожит и колеблется под ногами, а в воздухе стоит грохот орудий, рев бомбардировщиков и пронзительный свист падающих бомб. Шесть месяцев ада. Шесть месяцев, днем и ночью, беспрерывно… И все это время она не знала слова «страх» и не видела на лицах окружающих ее женщин и молоденьких девушек ни тени паники или малодушия. Конечно, у кого-то при реве сирен комок подкатывал к горлу, у кого-то внутри все переворачивалось от визга падающих бомб, у большинства из них на всю жизнь останется унизительное желание бросаться ничком на землю при каждом громком звуке, – но этим все и кончалось. Они были слишком измотаны физически, чтобы испытывать страх.
Вудс не стала прятать улыбку и, чуть приподняв густые черные брови, сказала:
– Да, мы ужасные трусихи, с этим не поспоришь.
Кокрилл проследил за направлением ее взгляда, но увиденное не произвело на него никакого впечатления.
– Не спорю, вы храбро держитесь во время бомбежек, но парочка необъяснимых смертей – и вы уже дрожите как осиновый лист.
– «Необъяснимых» – ключевое слово, – невозмутимо отозвалась Вудс. – Лично я больше всего боюсь авианалетов в те ночи, когда все тихо. Когда тебя бомбят, то деться уже некуда. Я не люблю ждать смерти – моей или моих друзей.
– А почему вы думаете, что такое возможно?
– Два успешных убийства, одно покушение, и кто-то затаился неподалеку с двумя гранами морфия в кармане, – кратко пояснила Вуди. Чуть позже, когда они прошли через ворота и повернули направо, к коттеджам, она добавила: – Вон наша жалкая хижина, с краю, у ворот. И это все, чем страна может отблагодарить современных Флоренс Найтингейл.