— Нам действительно снова нужно это обсуждать? — ответил я.
— Ты уже достаточно мне рассказал, — сказал она, немного наклонив голову и приподняв бровь.
Черт. Я боялся этого.
— Что я рассказал?
Он отвела взгляд, а затем снова посмотрела на меня. Я смотрел на нее в ожидании.
— Ты продолжал говорить обо всех умерших людях, — наконец ответила она. — Ты сказал, что убил много человек.
Я напрягся. Если я рассказал ей слишком много, и она узнала, чем я занимался, то ей грозила серьезная опасность. Если она когда-нибудь скажет еще кому-то об этом, и тот поверит ей, то ее убьют. Я посмотрел на нее и медленно заговорил:
— Скажи мне, что именно я рассказал тебе?
Он отвела от меня взгляд и нервно закусила нижнюю губу.
— Большую часть я не поняла, — ответила она. — Ты говорил что-то о турнирах и умирающих там людях. Ты говорил, что всегда выигрывал.
— И?
— И что?
— И что еще я сказал?
— О боях больше ничего.
Хорошо, но и не замечательно. Я почувствовал некоторое... раскаяние? Будто было бы лучше, если бы она знала.
— Что еще я рассказал, не касающееся боев?
— Ты говорил о… женщине, — ответила она. Я заметил, как она избегала называть ее имя, что было хорошим жестом с ее стороны. Я не хотел знать, что я рассказал о ней.
— Что еще?
— Ты просто… бормотал всякую ерунду, — она посмотрела на свои руки, сложенные на коленях, и начала переплетать пальцы.
— Ерунду? Что еще я говорил?
Она снова посмотрела на меня и отвела взгляд, подтвердив этим, что она что-то скрывает.
— Ты продолжал спрашивать меня, почему ты был никому не нужен, — наконец ответила она.
Я рассмеялся.
— Ну, рад узнать, что какая-то часть меня не является самодовольным ублюдком.
— Ты просто хочешь, чтобы люди так думали, — ответила Рейн.
— Мне наплевать на то, что думают люди, — отрезал я.
— Я держала тебя, — сказала она, ее голос был напряженным и набирал обороты. — Я держала тебя, а ты плакал и спрашивал меня, почему ты был никому не нужен. Ты спрашивал меня, почему твоя собственная мать не хотела тебя. Ты спрашивал меня, почему так больно, и могу ли я унять боль. Может, я и не знаю многого о тебе, но знаю, что ты не такой ублюдок, каким кажешься окружающим.
— Знаешь? — усмехнулся я, устав от этой игры в психоанализ. На языке уже вертелась длинная тирада проклятий, и единственный способ удержать ее — сделать глубокий медленный выдох. Вдруг я почувствовал себя очень-очень уставшим и положил голову на руки.
— Послушай, Рейн, — начал я, — я знаю, что ты просто... пытаешься помочь, но мне не нужна помощь. Мне нравится быть пьяным, и при первой же возможности я снова напьюсь.