Было ли это вообще возможно?
— Рейн, черт возьми, прекрати! — я попытался схватить ее за руки и отодвинуть, но она продолжала бороться со мной, кричать и плакать. Когда я отпустил ее, она вернулась к своему малоэффективному бою, который точно бы мне не повредил, но начинал чертовски раздражать. Наконец, я просто завернул ее в медвежьи объятия и прижал к груди, полностью обездвиживая.
Она боролась против меня какое-то время, но в конце концов устала и сдалась. Ее тяжелые рыдания сотрясали нас, пока она плакала на груди так же, как в первую ночь на плоту. Каждые несколько минут она заявляла, что я должен сказать ей, что с ним произошло. Однако я не отвечал. Я знал, что никто, будучи в здравом уме, на самом деле не хотел бы узнать, как кто-то, кого он любил, умер — не тогда, когда это произошло так.
В конечном итоге она успокоилась, и я откинулся назад, удерживая ее в объятиях. Она издала последний дрожащий вздох и, казалось, сдалась. Ее глаза были закрыты, но я не думал, что она на самом деле спала. Я провел рукой поверх ее головы, заинтересованный мягкой структурой волос. Когда она касалась моих волос, это расслабляло меня, так что я подумал, что мог бы сделать то же самое для неё.
— Ты собираешься рассказать мне? — спросила она, когда мы пролежали так уже достаточно долгое время.
— Нет, — ответил я.
— Почему нет?
— Потому что я не хочу вспоминать это.
— Мне нужно знать, — настаивала Рейн.
— Ты хочешь знать, — исправил я. — Проблема в том, что ты никогда не сможешь вернуть это назад. Если я скажу, и тебе это не понравится, я не смогу вытащить это назад из твоего мозга. Поверь мне, ты не хочешь это знать.
— Расскажи мне, пожалуйста, — Рейн подняла голову с моей груди и посмотрела на меня покрасневшими глазами, обрамленными густыми темными ресницами. Я не знаю, был ли это взгляд ее глаз, природа ее просьбы или то, как она сказала «пожалуйста», но моя решимость разрушилась. Независимо от чего это могло произойти — я сдался. Была возможность, что если бы она в тот момент попросила меня о чем угодно, я не смог бы отказать ей. Но, все же, я не мог позволить ей узнать всё.
— Ладно, — сказал я, сделав глубокий вдох, — но не сейчас, и я не расскажу все. Я просто... не могу.
Рейн кивнула и повернула свою голову так, что ее щека снова прижалась к моей груди. Я водил пальцами вверх и вниз по ее спине в тишине в течение нескольких минут.
— Ты была последней, о ком он думал, прежде чем умер, — наконец сказал я. — Последнее, что он сказал, было «У меня есть дочь по имени Рейн». Потом он был застрелен.