Светлана Владимировна повернулась к сыну.
— Вадик, прошу тебя, ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо, я уверена в этом.
Уверенность матери никак ему не передалась. Он отлично помнил, что завтра вечером ему надо будет отдать тридцать тысяч долларов. Таких денег у него не было.
Вадим посмотрел на Юлю, которая всю дорогу таинственно молчала.
— А ты, Юленька, прости меня за беспокойство, — обратилась Светлана Владимировна к девушке. — И забудь о том, о чем я тебя просила.
— Вы уверены? — нахмурилась Юля и посмотрела на Вадима.
— Да, да, детка. Все в порядке. А теперь можете идти. Идите, идите. У вас, наверное, дел полно. Умирать я не собираюсь, так что не надо меня караулить. Никуда я не денусь.
Они втроем повернулись, чтобы уйти, но Светлана Владимировна окликнула незнакомца:
— Женя… На два слова.
Незнакомец вернулся, а Вадим и Юля вышли в коридор.
Вадим некоторое время неловко молчал, потом спросил:
— Ты не знаешь случайно, откуда появился этот гусь?
— Женя пишет неплохие картины. Мы иногда докупаем его работы для офиса.
— Он художник?
— Нет, военный. Бывший папин сослуживец. Просто подрабатывает себе на хлеб. Про остальное можешь не спрашивать, я почти ничего о нем не знаю.
Тон Юли был холодным, как айсберг. Вадим сразу это почувствовал.
Он подошел к ней и попытался заглянуть ей в глаза.
— Юль…
Она смотрела на противоположную стену.
— Юля… Я хочу попросить у тебя прощения за то, что было в тот вечер…
И тут его пронзил взгляд ее пылающих зеленых глаз. Он даже опешил от того, сколько скрытого значения было в этом взгляде, сколько таинственного и бесконечно глубокого смысла.
— Ты знаешь, что ради тебя она хотела продать квартиру?
Вадим сглотнул.
— Квартиру? И мать пошла ради этого к тебе?
— Да, вчера утром.
— Что ты ей ответила?
— Ничего. Продажа квартиры — не дело одного дня. А тебе ведь нужны деньги срочно, не так ли? Впрочем, как ты уже слышал, Светлана Владимировна все отменила только что.
— Что значит отменила?
— То и значит. Она не будет ничего продавать.
— Не понимаю… Мать и мне сказала не беспокоиться.
— У нее кто-то был. Когда я вошла, то почувствовала запах очень дорого одеколона. Такой одеколон простые врачи элементарно не могут себе позволить.
— Кто же, по-твоему, у нее мог быть?
— Не знаю, но человек, проходивший мимо нас в коридоре, когда мы шли сюда, издавал точно такой же запах.
— Полный такой, бородатый, в сопровождении квадратного громилы? Черт побери, кто же это был? Я спрошу у матери…
* * *
— Присядь, Женечка, — пригласила Светлана Владимировна, похлопав по краю постели. — Вот так вот… Я тебя не очень обременяю?