Книги после прыжка исчезают — просто растворяются в воздухе. Это жертва, которую мы приносим. Чтобы вернуться к начальному пункту, нужны ещё две одинаковые книги. Бьюсь об заклад, папа уже приготовил для этой цели ещё какой-нибудь роман Зибенштерна.
Фурия положила ручку, раздумывая, стоит ли ещё что-нибудь добавить. Наконец она снова опустила стеклянное перо в чернильницу.
Я точно знаю: пустые книги существуют, я видела их собственными глазами. Но действительно ли они так опасны, как мы думаем? Обеззначивание — правда или выдумка? Этого не знает никто. Я помогаю своему отцу, потому что…
Тут она на секунду остановилась.
…Потому что он — мой отец. Потому что я люблю его. Потому что он так сильно верит в то, что делает. Но неужели и мне обязательно нужно в это верить? Может, достаточно делать что-то ради другого человека? Просто потому, что любишь его.
Твоя Фурия
— Ты готова? — спросил отец.
Одетые в тёмные комбинезоны с накладными карманами, они стояли в его кабинете напротив друг друга, и каждый со своей стороны держал за край книгу о Виолетте.
— Да, — уверенным голосом соврала Фурия. — Мне всё ясно.
На самом деле не было ясно абсолютно ничего. Она думала о крематориях, о коже и костях, которые превращаются в прах. И спрашивала себя: что же будет с Пипом, если они не вернутся из этого путешествия?
— Отпускай! — сказал тогда Тиберий.
Она убрала руку, точно так же, как и отец. Книга в пожелтевшем картонном переплёте осталась висеть между ними прямо в воздухе. Казалось, она колышется на волнах и слабо мерцает, как бывает, если на выцветшую надпись смотреть сквозь толщу воды. Полки у стены кабинета задрожали, их очертания расплылись, как будто на них накинули целлофановый пакет. Время сгустилось до вялого потока. Тело Фурии, превращаясь в вихрь мельчайших частиц, словно перемещалось по частям: у неё было такое чувство, будто лицо оторвалось и улетело в пустоту. Она хотела схватить его, но руки превратились в рой мерцающих молекул.
Затем Фурия с безумной скоростью полетела в бездну. Это состояние было совершенно несравнимо с обычным падением. Бездна оказалась более пустой, нежели космическая темнота. Фурия потеряла из виду отца. Ей стало жутко от мысли, что она может остаться в одиночестве в этой кошмарной пустоте, в этом странном месте, которого на самом деле не существовало.
Ей казалось, она стремглав несётся сквозь невероятные фантазии какого-то незнакомца, который властен либо взять её с собой, либо оставить в этом состоянии навсегда. Возможно, именно так и было, ведь на самом деле они не перемещались из одного места в другое, из Англии в Италию, а копошились в мыслях того, кто описал этот прыжок, — в тёмных мыслях Зибенштерна.