Когда отец рухнул на землю, Фурия не знала, что жить ему осталось всего минут десять. Она опустилась рядом с ним на колени и положила на них его голову. Из раны на шее вытекала струйка крови. Она то становилась тоньше, то превращалась в бурный поток. На чёрном комбинезоне сложно было различить следы крови, но шея отца была вся в крови, в крови были лицо и рука, которой он неумело пытался зажать пробитую артерию.
Фурия не могла издать ни звука, хотя ей хотелось заорать во весь голос. Казалось, кто-то схватил её за горло — ей не хватало воздуха, в висках стучало от боли.
— Её зовут… — прохрипел отец. — Изида Пустота. Остерегайся…
Больше он не смог произнести ни слова, из горла вырывался лишь слабый хрип. В его глазах читалось недоумение, а вовсе не боль. Позже Фурия поймёт, что отец знал об этом с самого начала, но не мог поверить в то, что всё закончится именно так. Наконец ей удалось выдавить из себя тихое «папа…». Это был всего лишь шёпот. Она заметила книгу для прыжка — наверное, она выпала у него из рук. Девочка взяла её, положила отцу на грудь, а его руку — на книгу, но у Тиберия уже не было сил на то, чтобы её держать.
Книга скользнула вниз и снова очутилась на металлическом полу.
— Изида Пустота-а… — застонал отец. — Она — враг, Фурия… твой враг… Скорей в Либрополис к Кириссу… Он может вам помочь… Он у меня в долгу…
Дальнейших его слов Фурия не разобрала, потому что в этот момент из-за колонны появилась женщина в белом, в руке у неё блеснул серебряный пистолет.
— Не вставай! — прошипела она Фурии. — И не шевелись, иначе они подстрелят и тебя тоже!
Снова прокатился звук выстрела. Девочку накрыло волной пыли и клочков бумаги. Незнакомый мужской голос крикнул что-то по-итальянски, и наконец огонь прекратился. Кого-то ударили, и звук удара был слышен даже на самых верхних этажах.
Фурия глядела на агента сквозь пелену слёз — светящийся образ в белом остром капюшоне, будто её скопировали из романа Викторианской эпохи. Верхняя часть её тела была очень узкой, на ней был белоснежный корсаж и облегающие брюки. Шёлковый белый шарф закрывал нижнюю часть лица, скрывая всё, кроме глаз. Они были светло-голубого цвета и мерцали холодным ледяным светом.
По телу Тиберия Ферфакса пробежала дрожь. Фурия отвернулась от агента, потому что ей стало совершенно всё равно, что случится с ней самой, ведь главное — спасти отца. Тот в последний раз попытался заговорить, зашептал что-то, но слов она не разобрала. Потом его голова, лежавшая у неё на коленях, вдруг свесилась набок.
— Папа?!
Грудь отца поднималась и опускалась рывками, он ещё был жив.