Преломленных — просфоры и остий —
Светел смысл и ценен Часослов —
Жизнь еще нерукотворней… В гости
К умирающему ты пришла
И уйти забыла, а с тобою
Он не умер. Бедные тела,
На покой бредущие гурьбою,
Редко, слишком редко дух такой
Не разбрызгав на пути домой,
До порога вечности доносят…
При тебе доступно для меня
Даже то, о чем другие просят
В чудных жалобах стихов. Нет дня,
Чтобы я не чувствовал, что этим,
Только этим тот или другой
Из отчаявшихся (нам, как детям,
Нужен убедительно простой
Жест добра) спастись бы мог… Монахи,
Если б знали вы о нашем страхе
(О дерзнувших говорю). На звук
Лживый безошибочное ухо
Узаконенных не терпит мук.
Слишком вы спокойны. Злого духа
Ваши сделки с совестью смешат,
Для него опаснее мирянин,
Тот, кому желаньица претят,
Кто надеждами не отуманен
И, когда совсем опустошен,
Только чудом может быть спасен.
Совершить ты и могла бы чудо…
Не сиделкой ты была, не тем,
Чем жена бывает. Ниоткуда
Помощи не ждал я — и зачем?
Ты была крылатым Серафимом,
Строгая, прекрасная, с мечом
И какой-то на лице любимом
Грустью о блаженстве неземном,
И когда я попросил остаться
Гостью чудную, как ни боятся
Чистые нечистых, разве ты
Не осталась? На груди нашиты
У премногих схимников кресты.
А какие чувства ими скрыты?
Для скольких чистилище и ад
Только так: словесная фигура,
Для скольких святой не больше свят,
Чем для пишущих литература.
Нет, завидовать не буду им!..
Неужели благовонный дым
Где-то нужен более, чем слезы
Бескорыстные и жизнь твоя?
Наша вера беззащитна. Грозы
В нас и в океане бытия
Мы выносим без громоотвода,
Догмы нет над нашей головой,
Нам дана, как праотцам, свобода
Хаоса: если умеешь, строй!
Мы и строим чудное согласье.
Дело не в колоколах, не в рясе!
Охватив Россию с трех сторон
(Арктика с четвертой охватила
Ледяная), кто не потрясен?
Пусть на время вражеская сила
Стиснет с ненавистью, пусть войдет
С запада или востока грубо
В те владенья, ничего — уйдет
Чужеземец. Верен я сугубо
На чужой, на дальней стороне
Нашей удивительной стране.
Глядя пристально в нее снаружи
(Чувством европейца), тем ясней
Видишь, как несчастна. Почему же
Мощно и чудесно что-то в ней?
Немец вот в нее трудолюбивый
И недобрый входит… Стой, назад!
На востоке дальнем, терпеливый,
Стережет японец, немца брат
По выносливости (и в ремеслах,
И в бою). Не страшно. Есть у рослых,
Грустно петь умеющих людей,
И любить, как мало кто, и верить, —
Есть своя задача. И ничьей,
Человеческой по крайней мере,
Воле не дано такой народ
Покорить… Да, готика священна,
Сей крестовый в небеса поход,
И Божественная несравненна
Дантова комедия, но был
Прав, конечно, и славянофил.