Наши поиски! Мы погибаем
На полях иных: на Страшный Суд
Все-то мы самих себя толкаем
Здесь еще, при жизни: «Дай отчет…»
«Перед кем?» — «Но есть же совесть мира?»
«Где? Сыщи ее…» — «Но был же Тот,
Кто забыться для труда и пира
Нам не позволяет: как-нибудь
На единственный и узкий путь
Выбраться пытаемся. В итоге
Все у вас и ничего у нас.
Только, зная цену той тревоге,
Мы бы не посмели и на час
Отказаться от своей работы
Нам ведь надо и за вас найти
Оправдание всему. Илоты
Общества, подчас и, взаперти
Так свободны мы, что не под силу
И влечет в безумие, в могилу…»
Подойдем один к другому. Ты
Изменился, Николай Красоткин,
Мужественные твои мечты
В новой, всем известной, обработке
Потеряли и приобрели
Многое. Ты был суров — любовно
В том несчастий твоей земли.
А теперь?.. Но разве жить духовно
Не всегда одно: к чужой судьбе
Чуткость, требовательность к себе?
В первый миг, когда от орудийной
К вечной музе люди перешли,
Что она должна быть «трагедийной,
Исповедной» там, у вас, вдали,
Разве литераторов сословье
Не заговорило? Кто сказал,
Что опасно русскому здоровье,
Хорошо и это понимал:
Лучше уж больная до каприза
Братья-карамазовская Лиза…
Лица воспаленные курсих,
Митинги, Перовская, Желябов,
Бомба и свисток городовых,
Тарантасы на волне ухабов,
Ссыльный, каторжный… Чита… Нарым,
Где живьем сгноят, а то прирежут.
Но отечества нам сладок дым.
Нас и вьюги завыванья нежат:
В царстве самодержцев и зимы
Выросли и закалились мы.
Был ли где-нибудь так сильно
Узел политический? Наш край
До того к страданию приучен,
Что святым назвался невзначай.
Так оно и есть, да и сегодня
В исступлении коль славен он:
Мессианское у нас народней,
Чем любых властителей закон.
Чтобы всем легко жилось на свете,
Мы сгорали в университете.
Вот и Горький, речью и пером,
И Ахматова своим молчаньем,
Все вы, жившие с большевиком
(Волей, разумом и прилежаньем
Тайну он обуздывать дерзнул),
Все вы, словно альт в могучем хоре, —
Выше, чем землетрясенья гул,
И прекрасен Мелехов Григорий,
Как страна, где любят с давних дней
И несчастненьких богатырей.
И величественными тенями
Полководцев, гениев, святых,
Русскими большими именами
Озарилось шествие живых.
Может быть, к лицу первопрестольной
Та невиданная проба сил,
За которой фальши богомольной
Не найдет московский старожил:
Люди новые, молясь на трактор,
Верят, что и Бог — прогресса фактор…
Ну и что же, христианства миф
Разве им на деле не сумеет
Доказать, что и сегодня жив?
Пусть ханжа из новых фарисеев
Причитает. Сам и виноват —
Лгал и подличал уже столетья.
Знаем все змеенышей-ягнят,
Слышим их святые междометья:
«Ах» да «ох», но и «ату, ату»,