У Джины это слово вырвалось случайно. Она конечно же ни о чем понятия не имела. Мои товарищи по команде – их пятеро – ничего не знали о моей личной жизни, мы только играли вместе и болтали ни о чем, как болтают мужчины, уклоняясь от сколько-нибудь серьезного разговора. Вместе мы пять лет подряд участвовали в мировом чемпионате, и вот наконец Ирландия победила, впервые в истории, а я не могу никому похвастаться. Сегодня в газете была заметка о нашей победе со смазанной фотографией, я вовремя спрятался за чужими спинами. «Электрические бабки» принесли Ирландии победу». И конечно же упомянут лучший игрок в индивидуальном зачете, тот, кто сделал финальный выигрышный бросок, – то есть я.
Мы играли в «ринг-тоу»: сорок девять шариков выложили в круг диаметром шесть футов. Мишень на три дюйма приподнята и посыпана песком. Шарики можно использовать стеклянные или керамические, диаметром в полдюйма. Две команды по шесть игроков стараются выбить из круга шарики и получают за каждый выбитый шарик одно очко. Кто первый выбьет двадцать пять шариков, тот и выиграл. Наши «Электрические бабки» разгромили американскую команду и стали чемпионами мира. Величайший день в моей жизни после рождения Сабрины. Конечно же я никогда его не забуду.
Как мне сказать об этом Джине? Какие найти слова? Четырнадцать лет я скрывал от тебя свое хобби. Это важная часть моей жизни, но ты о ней ничего не знаешь. И это само по себе предательство, хоть и не измена с другими женщинами, это странно, это скверно: ведь если я скрываю от жены хобби, что еще я способен скрыть от нее? Все зашло слишком далеко, уже не объяснишь, не вернешь. Почему мне показалось легче лгать? Потому что я обещал Хэмишу. Когда десятилетним ребенком я выскальзывал вместе с ним в ночь, это была наша тайна. Тайна, которую мы тщательно скрывали от мамы, – что мы играем на деньги; тайна, которую мы скрывали от игроков, – что я умею играть. И теперь, сам не зная почему, я продолжаю хранить обет молчания, словно из верности Хэмишу, словно это какая-то с ним связь. Из всех родных и близких только мы двое знали, только ты и я, Хэмиш. Но мой Хэмиш умер, а Джина со мной, и я не могу продолжать так до конца жизни. Это меня с ума сведет, уже сводит. Никогда еще это так сильно не давило на меня. Я должен ей рассказать. Поначалу будет трудно, она не сможет мне доверять, но она и так уже что-то подозревает. Все расскажу ей. Прямо сейчас.
– Я тебе покажу, – предлагаю я, доставая из-за спины сумку, расстегивая ее, руки, не поверите, так и трясутся. А ведь в заключительные минуты самой главной в моей жизни игры пальцы не дрогнули.