Внезапно он сделал прыжок и очутился перед нею. Она сразу повернула, но двое других рабочих преградили ей отступление. На секунду она остановилась в нерешимости, затем, опустив голову и прижав уши, бросилась с открытой пастью на Джекоба. Но тот, поняв ее намерение, быстро отскочил в сторону. Ее задние копыта взметнулись на воздух, но в тот же самый момент просвистело лассо, и она упала на землю с опутанными ногами, беспомощная и хрипящая. Трое рабочих бросились к ней, чтобы довершить ее поражение.
И тогда послышался грубый голос управляющего.
— Это ваша лошадь, Треслер. Я думаю, она вполне пригодна для увеселительной поездки. Вы должны ее обработать. Правда, она немного дика, но все-таки она уже ходила под седлом. Впрочем, — прибавил он спокойным, презрительным тоном, — все англичане считают, что умеют ездить верхом, пока не попадут в наши края.
Треслер покраснел. Он понял приготовленную ему ловушку. Затем, вспомнив предостережение Нелсона, он взглянул на седло, все еще висевшее на стене корраля. Было бы верным самоубийством попытаться обуздать эту дикарку в таком седле, пригодном едва лишь для пятнадцатилетнего мальчика.
— Я думаю, что это самая необузданная тварь во всем ранчо, — ответил он спокойно, хотя его голубые глаза угрожающе засверкали. — В противном случае вы бы не предложили ее мне, подчеркнув при этом, что она уже была под седлом.
— Струсили? — спросил Джек с усмешкой.
— Нет. Я только подумал, что мое седло для нее не годится. Она порвет всю подпругу.
— Не беспокойтесь. Вот для вас седло. Оно висит здесь, на заборе.
— Благодарю вас, — иронически заметил Треслер. — Я должен иметь седло, подходящее для человека моего сложения, или скачите на этой кобыле сами.
Он посмотрел в упор на Джека, и его слова были сказаны таким тоном, к которому тот не привык. Тем не менее Джек ничем не обнаружил своего возмущения.
— Ребята, — обратился он к группе рабочих, — наш «неженка» боится обрезать свой зад об эту кобылу. Пусть кто-нибудь одолжит ему седло. А не то придется дать ему какую-нибудь старую клячу.
На этот раз Треслер попался.
— Это меня нисколько не задевает, товарищи, — сказал он с насильственным смехом. — Если кто-нибудь одолжит мне настоящее седло, я ее обуздаю… или сломаю себе шею.
Треслер был самым заурядным наездником. Еще никогда в жизни он не имел дела с подобной лошадью, но теперь он готов был оседлать самого черта. К тому же, даже в своей крайней ярости, он понимал, что такое испытание все равно ожидало его рано или поздно. Объездка диких лошадей входила в программу его учения.