После купания в ледяном озере проблема найти замок казалось ничтожной.
***
Однако уже через десять минут это не казалось ей мелочью. Юбка встала колом, облепила ноги ледяной коркой. В высокие ботинки тоже попала вода, и девушка чувствовала, как закоченели лодыжки. От холода ее трясло, зубы выбивали дробь, и даже язык, кажется, замерз, занемел. Она покричала, надеясь, что хоть кто-нибудь ее услышит, но по округе разнеслось только эхо. Некстати вспомнился барс, спрыгнувший на дорогу. Сколько в этих горах хищников? Много…
Лошадь фыркала, мокрая шерсть остро и тяжело пахла, но Вейн лежала на ней и радовалась теплу животного, без которого уже точно замерзла бы. Куда ехать она не знала, и решила довериться кобылке, зная, что лошадка, скорее всего, сама найдет дорогу на свою конюшню. Лейна распласталась на крупе, пытаясь хоть немного согреться. Они шли и шли, а потом ее кобылка дернула головой и остановилась, и Вейн удивленно вскинулась. И разочаровано застонала. Потому что рядом не было замка, а лишь темнели сосны, и сияли равнодушные звезды.
— Глупая, куда же ты нас завезла, — пробормотала девушка, оглядываясь.
За деревьями был темный провал, и, присмотревшись, Вейн дернула поводья. Ей не показалось, у сосен стояла сторожка лесника. Обрадовавшись, лейна похлопала лошадь по шее, благодаря ее. И сползла на землю, на подгибающихся ногах пошла к домику, обхватив себя руками в бесплотной попытке согреться.
К ее разочарованию, сторожка оказалась пустой, но хотя бы — открытой. Она знала, что такие лачуги никогда не запирают на случай заплутавших путников, ищущих кров и защиту от хищников. Брать здесь было нечего, кроме старой лежанки, укрытой лоскутным одеялом, да прибитой к стене доски, служащей лавкой. Здесь даже не было очага, а если бы и был, разжечь его все равно Вейн не смогла бы. Да и нечем.
Свет луны с трудом пробивался сквозь малюсенькое мутное окошко под потолком, и его едва хватило, чтобы рассмотреть скудную обстановку.
Вейн забралась на лежанку, укуталась в пахнувшее плесенью одеяло и закрыла глаза.
***
Пробуждение было неприятным. Кто-то злой и жестокий теребил ее, вырывал из сладкого сна, срывал одежду…
Вейн открыла глаза и ахнула. На полу горел масляный светильник, освещая лачугу мягким желтым светом. Перед лежанкой на коленях стоял Александр и просто сдирал с нее платье, так что ткань трещала и рассыпалась на лоскуты. Она даже не успела опомниться или обрадоваться, что ее нашли, как тут же возмущенно засопела.