В стихотворении «МОЛОДОЙ ДЕНЬ», как будто воспевается празднование Международного Юношеского Дня. Но за внешней и пустой риторикой этого «воспевания» выступают такие эмоционально куда более полновесные строки:
«Вот и осень.
Леса не дышат,
Много горести,
Много тьмы…»
Или:
«И в Японии
И в Сибири
Громыхая — вперед, вперед
В целом мире,
В тяжелом мире,
Этот день по земле идет».
Что Япония, — что Сибирь для автора это одинаково «тяжелый мир».
Такие «крики души», как «тьма», «ненастье», «темная судьба», «большая сердечная мука», «некуда деться», «мне не петь, не плясать, мне осталось только локти кусать» и т. д. в большом количестве разбросаны в стихотворениях КОРНИЛОВА.
Отсюда — мотивы побега, ухода от «тяжелого мира». В одном из стихотворений читаем:
«Я пойду тропой окольной,
Даль-дорога нипочем
В стороне чужой раздольной
Встречу милого.
Вдвоем
С чернобровой, окаянной
Девкой яростных кровей…»
В другом стихотворении поэт завидует гусям улетающим к «берегам другим, красивым». Он завидует гусям, потому, что:
«Темнота идет немая
По моей стране по всей»
[547].
Следует также отметить, что в своих риторических и по существу холодных стихах о революционных боях КОРНИЛОВ прибегает к изобразительным средствам, зачеркивающим героическую, целеустремленную борьбу масс, под руководством партии завоевывающих социалистическое будущее.
В стихотворении «САМСОН» гражданская война выглядит такой же печальной необходимостью, как война империалистическая. Матросы идут воевать лишь «повинуясь приказам». Эпитеты и метафоры, которыми, пользуется КОРНИЛОВ говоря о Красной Армии, характеризуют ее так, как могли бы быть охарактеризованы махновцы. Кон. армия, например, «хмельная без вина». О погибших красных бойцах говорится так:
«Красиво прожили свой век,
Отгуляли,
И отвоевали».
Революционные песни — «Песни пьяные без вина».
Полновесного художественного звучания достигают стихи КОРНИЛОВА там, где речь идет о кулацком быте. Поэт по сути дела воспевает этот быт, воспевает кулака. /Впрочем, это общеизвестно/. Таковы стихи, рисующие пир в белогвардейском штабе, расположившемся в поповском доме /стихотв. «САМСОН»/, таково стихотворение без названия, несомненно воспевающее кулака:
«Видел я, как шел через деревню
Незнакомый мне досель мужик…»
Этот «мужик» видимо тайно возвращается в родное селение.
Стихотворение кончается так:
«Эх, налей ендовы пенным медом,
Брагой золотистой и хмельной,
Похваляйся перед всем народом
Именитым, да мужицким родом,
Да смутьянной, песенной родней.
……………
……………
Он стоит Анемподист[548] РОМАНОВ Дед мой —
Черная моя тоска».