— Ты его сначала покорми… — нянечка, которую звали Любовь Агафоновна, а попросту Баба Люба, улыбаясь, следила за молодой матерью, — А потом уже рассмотришь, как следовает…
— Да… — опомнившись, Аля с готовностью сдвинула ночную сорочку на левой груди, — Сейчас…
— Вот та-а-а-к… — Баба Люба чуть поправила головку младенца на локте матери, — Голову ему придерживай… да не бойся, не укусит… Он ишшо беззубай…
— Ой… — Аля слегка поёжилась, — Больно…
— Ничё… всем так поначалу… ишшо не так будет… терпи!
Первое кормление под пристальным вниманием бабы Любы прошло благополучно.
— Хорошо у тибе молочко пришло… — нянечка одобрительно кивнула, — Да не бойси, я не глазливая!
— Я не боюсь… — разглядывая спящего, сытого сына, Александра улыбалась, — Красавчик мой…
— На папку похож! — Баба Люба удовлетворённо кивнула сама себе, — Высоким будет!
— Откуда вы знаете? — девушка подняла на няню тревожный взгляд, — вы же не видели его папу…
— А зачем мне? Я тебя вижу… Твоего ничего у сыночка нет! Значит, папкин!
— У таких маленьких ещё ничего не понятно… — Аля угрюмо повторила слова своей матери, — На кого похож…
— Мне всё понятно! — баба Люба, напротив, продолжала улыбаться, — Я тут ужо тридцать лет работаю, гляну — как ригентом сфограхвирую!
— Сфотографирую, — машинально поправила Александра, — Рентгеном…
— А я как говорю?! Говорю ж — ригентом сфограхвирую!
* * *
Забирать из роддома жену и сына Виталий ехал в смятённых чувствах. Его родители и родители Александры откровенно радовались внуку, придумывали ему разные имена, наперебой покупали ползунки и игрушки…
Но молодой отец, увы, не испытывал и сотой доли радости, охватившей близких родственников. Первые подозрения посетили его ещё в феврале, когда он навестил беременную Алю в больнице. За ту неделю, что они не виделись, её живот вырос как на дрожжах… он явно выпирал под фланелевым халатом, и Виталик впервые призадумался. Их свадьба была девятнадцатого ноября, и, если жена забеременела в тот же день, то срок должен быть не более трёх месяцев… Ему очень хотелось спросить об этом у матери, но он не знал, как это сделать… Ведь для всех остальных его жена была на пятом месяце…
Впрочем, сейчас можно было уже и признаться в обмане, во всяком случае, своим родителям… Но что-то удерживало его от этого признания. Немного успокоила тёща — как будто прочитав его мысли, Вероника Григорьевна вечером выказала тревогу за здоровье дочери.
«Не знаю, как Аля выносит ребёночка… — подкладывая зятю побольше жаркого, тёща прицокнула языком, — Она как тростиночка… хорошо, что живот маленький…»