В отражении его лицо было почти наполовину лишено кожи, длинный лоскут которой свисал возле уха. Остальная часть лица была покрыта гноящимися язвами и дырами. Губы отсутствовали вовсе, открывая моему взору внушительный набор клыков. Впрочем, два зуба у него отсутствовали, а состояние остальных было далеко от идеала: желтые и кривые, зачастую подгнившие. Едва представив, как должно пахнуть из такой пасти, я едва не вывернул свой завтрак наружу.
Разумеется, я и раньше видел зомби не первой свежести, или подгнивших упырей. Но… Без зеркала с прекрасной демонессой беседовал довольно импозантный мужчина с волевым подбородком, твердым взглядом и пышными усами. В отражении же подбородок был крошечный, едва заметный, а усы наклеены на участок плоти, лишенной кожи, там, где когда‑то были губы.
Весь этот кошмар был кое‑как покрыт слоями грима и белой пудры. Участками все это выглядело так, словно наносилось в дикой спешке или в темноте. Нашлепка телесного цвета на подбородок, толстый слой грима на щеки и ввалившийся нос, пудра, маскирующая безобразные синюшные пятна на правой щеке и на лбу. От всего этого зрелище становилось еще более жутким.
Подойдя ближе, я прошептал на ухо вампиру:
— А у вас ус отклеился…
— Прошу прощения, милостивая вирра, но я вынужден вас ненадолго покинуть, — откланялся тот и исчез в толпе.
— И что все это значит? — нахмурилась красавица.
— Мне нужен ключ от комнаты Влада.
— Но зачем?
— Не знаю, что я хочу найти. Можешь просто называть это чутьем вредителя.
— У меня нет ключа.
— Нет?!
— Но зато ключи есть у Максимилиана, личного камердинера и наставника Влада.
— И, разумеется, он тоже вампир?
— Его семья много веков служит роду Мергейлов верой и правдой. Но ключ за ним таскает громадный ручной гарм.
— Живой? Или поднятый?
— Обычный… Но на нем лежит какое‑то проклятье, которое не сулит ничего хорошего злоумышленникам.
Я лишь отмахнулся. Уж лучше десять проклятий, чем живой мертвец, против которого все мои знания и навыки вредителя — что голая пятка против косы Жнеца. Разберусь.
— И где мне искать этого Максимилиана?
— Спроси на кухне. Его пес постоянно что‑нибудь жрет…
— Или кого‑нибудь, — припомнил я занятия по бестиалогии и попрощался с суккубом.
На кухне царил полный хаос. Все куда‑то бежали, спешили, кричали друг на друга — в общем, работа шла полным ходом. В котлах кипело, бурлило и шипело, в печах трещало, шумело и аппетитно пахло… Желудок громко напомнил, что хозяин давно его не баловал не просто чем‑нибудь вкусным, но и вообще давно забыл о еде.
Ухватив пару тарелок со стола и увернувшись от громадного черпака почему‑то недовольного моей выходкой повара, я отмахнулся от него правым прищуром над левой ладонью. Сил такой сглаз больших не требует, зато эффект оказывает мгновенный. Толстяк в черном переднике сделал шаг вперед, размахивая своим грозным оружием, и тут же ноги его разъехались, словно пол был старательно смазан жиром. Отчаянно пытаясь удержать равновесие, тот принялся размахивать руками и только все ухудшил. Ноги повара взметнулись вверх, выше головы, и он рухнул на пол. Пнув упавшего толстяка в бок, я выскочил с кухни совершенно забыв, зачем сюда пришел.