Она вновь поцеловала ботинок надзирателя и вскрикнула от боли. Он чуть не вырвал клок ее волос, резко поднимая с колен. Надо было стараться предугадывать его желания.
– Раздевайся теперь! Быстро! – мерзко оскалился садист, ощупывая ее взглядом.
– З…зачем? – вырвалось у нее.
– Раздевайся, кому сказал! – и, сдергивая с нее юбку, он вновь замахнулся плетью.
Прикрываясь одной рукой, она второй рефлекторно схватилась за пояс. Один удар, второй, третий. Желание сопротивляться пропало мгновенно.
– Быстро раздевайся, говорю! – и надзиратель начал срывать с нее одежду. – Не прекратишь рыпаться, порву все. Голая будешь здесь сидеть.
Руки у нее безвольно опустились, и только слезы продолжали капать из глаз; озноб непроизвольной дрожи сотрясал все больше холодеющее от ужаса тело. Тело, которому, похоже, предстояло вытерпеть настоящую пытку, ведь надзиратель продолжал на глазах заводиться. У него только что уже не капали слюни бешенства.
– Руки давай, чтобы не рыпалась, как в прошлый раз, – надел на нее наручники надзиратель, раздев догола и пожирая взглядом.
Она уже не могла говорить, а сил сопротивляться у нее не было, да это было и опасно делать. Очень опасно, ведь этот маньяк совсем озверел.
– Ну, что тут у нас? Все путем! Сиськи, жопа, ляжки, – начал он грубо лапать ее. – Что? Не нравится?! – и она вскрикнула, получив новый удар плетью в ответ на непроизвольную попытку оттолкнуть его наглую руку.
– Гос…споди! – прерывающимся голосом всхлипнула она.
– Молчать, сука! Не ныть! А ну-ка лицом к стене! Щас получишь у меня за все! Не нравится ей, видите ли, твари. Ноги отставить назад! Выпятить зад! Вот так-то! – и она зажмурила глаза, сжав зубы. – Получай! Получай! Получай! – сладострастно скалясь, вновь начал хлестать ее надзиратель. Он был настоящим извергом.
Такого кошмара невозможно было себе и представить. Вздрагивая под ударами плети, она только что не скребла ногтями стену от боли, чувствуя, что вот-вот умрет от ужаса и безысходности.
– А теперь сосать! На колени, и сосать, я сказал! – расстегнул штаны надзиратель. С его лица не сходил сумасшедший оскал.
Ничего не оставалось делать, и, глотая слезы, она опустилась на колени, и он запихал ей в рот член.
– Ах, хорошо! Хорошо! – вцепившись ей в волосы, рычал надзиратель. – Хорошо давай соси, сука, а то прибью. А куснешь, не дай бог, с ходу задушу, так и знай. Прямо вот этой плетью задушу, – он явно не шутил.
Мерзкая змея члена задеревенела у нее во рту. Стараясь не поперхнуться, она боролась с рвотным рефлексом, а надзиратель норовил поглубже запихнуть ей, упираясь уже в гланды.