Между тем необходимость полностью кончить зарядку заставляла нас оставаться в надводном положении. До конца зарядки оставалось немного времени. Напрягая все силы, мы топорами и ломами скалывали лед. Люди поминутно рисковали скатиться за борт. Лед был прочный и отскакивал небольшими кусочками. Это мало облегчало положение лодки, но все же оттягивало наступление опасного момента.
Наконец зарядка закончилась, и мы ушли под воду. Предстояло потратить около часа, чтобы полностью удиферентовать лодку. Необходимо было принять много лишней воды, чтобы погрузиться и уже затем, под водой, по мере таяния льда, откачивать лишнюю воду за борт, не допуская большой отрицательной пловучести.
В сумерки, когда еще можно было кое-что увидеть, мы подняли перископ, но здесь обнаружилась большая неприятность: нижняя головка перископа оказалась залитой водой. И, говорят, беда не приходит одна. Во время шторма волной расшатало в надстройке какие-то лючки и под водой, даже при малом ходе, они сильно дребезжали, и совершенно невозможно было прослушать море.
Мы оказались в весьма сложном положении.
Пришлось уйти на глубину и попытаться просушить перископ в подводном положении. Через некоторое время вновь подняли перископ; но ничего хорошего не получилось. На сильно загрязненной оптике перископа с трудом можно было различить какие-то пятна — оставалось меньше десяти процентов от нормальной видимости. Несмотря на это, мы твердо решили оставаться на позиции, где можно было ожидать появления противника.
Стемнело. Мы всплыли, отошли подальше от берега и решили устранить дребезжание. В носовую надстройку был послан боцман Хвалов. Он осторожно спустился с мостика, пробежал на нос лодки и, открыв не без труда один из лючков, скрылся в надстройке. Работать ему пришлось в ледяной воде и в сплошной темноте. Действовал он наощупь, беспрестанно ударяясь при качке о металлические предметы. Каждый миг он мог застрять между близко расположенными друг к другу механизмами и не выбраться в случае боевой тревоги, если лодка должна будет внезапно погрузиться. Но все обошлось благополучно. Через полчаса Хвалов вылез из надстройки и, едва передвигая от усталости ноги, медленно поднялся на мостик. С него струей стекала вода. Тяжело дыша, он доложил, что вибрация железных предметов устранена. Мы снова погрузились, шумы уменьшились, но небольшие помехи все же остались.
Когда всплыли вновь, луна уже поднялась над горизонтом. Указав вахтенному офицеру курсы поиска противника, я спустился отдохнуть.
Через два с половиной часа меня разбудил Щекин. Он стоял с радиограммой в руках. В радиограмме сообщалось о конвое противника, идущем на восток.