— Спасибо, господин полковник!
— Юрий Андреевич. Без чинов.
Что ж, без чинов, так без чинов, нравы здесь такие же как и были в восьмом истребительном, да, скорее всего, как и во всем летном флоте. Нормально, поживем-послужим. А пока надо избавиться от полетного комбеза, хорошо хоть родного, а не западного, и явиться на разбор.
Вспомнив восьмой истребительный, Воронин вспомнил и своего первого ведущего, поручика Корнева. Вот уж кто пришелся бы в сто первом к месту! Любил, очень любил Рома рассуждать, что на самом деле скрывается за теми или иными приказами, как он выражался, «любимого начальства». Первое время Воронина эти рассуждения, когда ведущий ими делился, даже немного раздражали, однако же довольно быстро он, тогда еще корнет, четко усвоил две истины. Во-первых, Рома, ну то есть поручик Корнев, почти всегда оказывался прав, а, во-вторых, понимание траектории полета начальственной мысли частенько помогало и сами приказы выполнять своевременно и в полном объеме, и, что самое главное, тратить на их выполнение меньше сил — и моральных, и физических. Свои способности к логическому анализу Воронин, глядя правде в глаза, оценивал куда ниже, чем у Корнева, но и сам начал постепенно приучаться загружать голову умственным трудом, особенно после того, как Корневу пришлось оставить службу из-за тяжелых ранений в битве за Муллафар. А что делать? Раз некому соображать вместо тебя, изволь напрягать головушку лично…
Разбор операции ничего неожиданного не принес. Подполковник еще раз похвалил поручика за грамотные действия в разведке, досталось по несколько добрых и (куда уж без этого!) не очень добрых, слов остальным пилотам. Общий вывод, впрочем, порадовал всех — задача выполнена, действовали в целом очень хорошо, а огрехи не так уж велики, но все же на будущее таковые следует исключить.
Откладывать исключение огрехов в долгий ящик подполковник Аникин не стал. Пилотам дали поесть и немного отдохнуть, а затем погнали их на тренажеры. Воронину, сдавшему на отлично управление «мустангом» и «ситарой», пришлось снова и снова отрабатывать непривычные хитрости пилотирования остальных типов машин, состоявших на вооружении полка. Особенно тяжело давались поручику германские «носатые» и маньчжурские «семьсот первые». У «немцев» обоих типов слишком сильно отличалось и от «филиппка», и от почти всех остальных знакомых Воронину машин поведение при выполнении резких маневров, а в маньчжурском истребителе, рассчитанном на низкорослых пилотов, поручик упирался шлемом в фонарь кабины, что не давало нормально вертеть головой, сильно ухудшая и без того не самый лучший обзор из кабины.