– Думаю, да еще.
Минут пять шли молча.
– А… слышать нас, считывая звуковые колебания, она умеет?
– Не говорила, но вчера вроде не могла.
– Хорошо. Вроде отсюда уже больше семисот. Что родителям вашим говорить будем?
– Правду, но только когда приедут. До декабря ещё долго. Мы договорились по любой связи ничего не обсуждать.
– Правильно. Но, как я понял, она летает… что ей те границы…
– Я уже над этим думала. Если захочет к маме, хрен поймаешь… Знаешь, я Дашку люблю, очень… но жить в этом её… стеклянном яблоке… она же нас с мужем видит… Джа не знает, а мне… это как голой на семинар придти…
– Хочешь съехать от неё? Ну, на лето решаемо, она в Крыму до сентября может как всегда сидеть, у неё через неделю занятия кончатся – и вперёд. Вот только изучать её как-то надо…
* * *
– Слышишь их? – Мыш отобрал у Дарьи литровую банку с жалким остатком варенья.
– Даже не вижу, вне зоны доступа. Дед хитрый.
– Да уж. А в синей четвёрке что играет?
– "…золотые купола да медный звон, о любви моей звонят колокола…", фу, шняга какая-то!
– Как есть шняга… ээ, стоять! – Мыш попытался ухватить банку, но стекляшка выскользнула из его пальцев и перелетела в руки рыжей.
– Не поймаешь!
– Ну, погоди! – Дима, вскочив, попытался догнать наглую девчонку, что на огороженном участке ему бы несомненно удалось, не обладай Дашка вертикальным взлётом. Расположившись на ветках огромной липы метрах в четырёх от земли, фея Максвелла продолжила демонстративно поедать сладость, не забывая строить Мышу рожи и показывать язык.
"Ох, ну и объектик нам достался… детский сад же…"
– Мыш!
– Да?
– Я не хочу быть подопытной крысой. Я боюсь. Даже вас боюсь, вы меня любите, но и разобрать на винтики хотите, чтобы узнать, как я работаю.
Неожиданный, но в какой-то степени справедливый упрёк Дарьи застал Диму врасплох. Действительно, они во всех разговорах с чудо-девушкой постоянно напирали, что она должна давать себя изучать и не кочевряжиться, ради светлого будущего планеты, естественно, должна молчать и никак не раскрывать чужим своей силы, ради безопасности своей и близких, должна продолжать жить как раньше, никак не меняясь, ради того же… должна, должна. И всё это должна пятнадцатилетняя оторва, с которой и без сверхспособностей сладу не было. Она же просто взорвётся, как ударно обжатый закритический кусок плутония – заряд ядерной бомбы.
– Слезай, чудо. Не буду я у тебя отбирать…
– А уже нечего!
– Да, варенье это хитрый предмет. Почти как мёд. Так вот. Ты не крыса, ты жар-птица. Одно твоё пёрышко может обогреть целые города.
– Или сжечь. А жар-птица тоже сидела в клетке. Не хочу. Хочу быть героиней. Защитницей мира.- Рыжая бесстрашно спрыгнула с немалой высоты, мягко оттормозившись перед приземлением. – Почему я должна сидеть под плинтусом? Это моя страна, это моя планета!