- Дорогая Юлия Осиповна! Не надо без конца повторять про Государя и Императорское Величество. Эти слова я слышу каждый Божий день и прекрасно выучил, на какой должности тружусь.
О! не обманывайся, сердце,
О! призраки, не увлекайте!..
Нас цепь угрюмых должностей
Опутывает неразрывно.
Продекламировав Грибоедова, снова располневший Павел Николаевич жестом услал лейб-адьютанта, подвижным шариком выкатился из-за стола и приник губами к тончайшей перчатке, не скрывавшей сладостную мягкость женской руки.
- Искренне сожалею, что не бывал в шишковском доме, проезжая через белокаменную, да и ныне недосуг: взвалил на себя непосильные хлопоты. Говорят, у вас собирался цвет московского общества - писатели, поэты?
- Смотря кого считать цветом, а кого сорняками, Государь. Иные больше ценят происхождение от Рюрика, а не писательские таланты.
- Вот! Опять вы меня обижаете. Не Государь, а просто Павел Николаевич. Известно же, купеческого мы племени, ваше родовое дерево по польской линии куда древнее и почётнее. Присаживайтесь, не чинитесь. Приказать чаю?
- Спасибо, Павел Николаевич. Только неловко мне от державных дел отрывать, да в самый разгар дня.
- Отчего же? - легкомысленно заявил Император, с откровенным удовольствием разглядывая гостью. - Их все не переделаешь. Да и Бог знает, какие важнее. Императрица нас покинула, да и брак неудачен: Господь не подарил нам ребёнка. Ныне преемник мой - не сын, а младший брат Анатолий Демидов. Не общаясь с прекрасным полом, отцом не станешь... Разве что какой фаворит поможет.
Павел остановился напротив кресла, в которое усадил Шишкову, заполнив панораму перед ней своим массивным телом.
- Тогда вы замечательно поймёте меня. Осенью двадцать восемь исполнится, а с престарелым мужем, увы, тоже детей не случилось.
Глаза Императора заинтересованно блеснули под линзами.
- Оттого припадаю к вашим ногам, - продолжила вдова совершенно не в том направлении, которое ожидал Государь. - Помилуйте Строганова. Когда он вернётся из ссылки, боюсь - поздно уже будет думать о детях.
'Ай да Пушкин, ай да сукин сын. Как же, долгая печаль не в природе человеческой... Знаток! Самого, небось, дамы тоже вокруг пальца обводят'. Спрятав эту неприятную мыслишку поглубже, он развёл пухлые ручки.
- Дорогая Юлия Осиповна, рад бы помочь, да не всесилен я. Лишь год без малого минул, не могу бередить неуспокоенную память народную о К.Г.Б. и Расправном Благочинии. На беду, после усопших Пестеля и Бенкендорфа ваш Александр Павлович - живое олицетворение прошлых несчастий. Вы же знаете, как неспокойно в столице и в Санкт-Петербурге.