Осмелев, я заскользила пальцами и ртом по его солоноватой коже, добираясь до пояса джинсов. Римман затрясся и, глухо зарычав, схватил мои руки и отвел их за спину.
— Черт, Ники, не сейчас! — почти грубо сказал он и стал шарить на спине, желая избавить меня от платья.
Но, видимо, застежка это было не то, что он готов был осилить в таком состоянии. И поэтому через минуту Римман просто схватился двумя руками за подол платья и разодрал его, как бумажную салфетку.
— На хрен эти тряпки! — прохрипел он, тут же впиваясь губами в мою грудь сквозь кружево.
Меня выгнуло как от разряда, и легкие сжались от вырвавшегося умоляющего стона.
Его язык скользил, а зубы поддразнивали, заставляя меня трястись и выгибаться, вцепляясь в его голову и плечи.
— Рииим!!! — его имя рвалось из меня, и это было единственное слово, которое я была способна произносить прямо сейчас.
— Скажи, чего ты хочешь, Ники, — пробормотал Римман, сжав в ладонях обе мои груди и продолжая поочередно дразнить соски раскаленным ртом.
Но я могла только стонать и извиваться навстречу каждому малейшему поддразниванию.
Римман поднял голову и прожег меня взглядом, до краев наполненным первобытным вожделением, и его влажные губы растянулись в чувственной улыбке, и все внутри у меня затрепетало от мучительного предвкушения.
— Молчишь, моя сладкая принцесса? — мурлыкнул он. — Ну, тогда я буду делать с твоим телом то, что я хочу.
Мягко боднув меня, он принудил меня откинуться на руки, и его открытый рот соскользнул вниз по моим ребрам к животу. Твердые пальцы подцепили мои трусики и медленно стягивали их, и его глаза следовали за ними, жадно вбирая в себя и сжигая влажную плоть.
Когда он смотрел так на меня впервые, я готова была сгореть от смущения, а сейчас волна дикого возбуждения ударила мне в голову, опьяняя почти до невменяемости. Я сама подняла и поставила стопы на стол, бесстыдно открываясь перед ним и желая еще больше этого его голодного взгляда и в неистовой надежде на прикосновение.
Римман поднял на меня глаза, и я просто не могла выдержать темного пламени, полыхавшего в них. Мои бедра сами дернулись ему навстречу, умоляя о чем угодно, кроме этого убивающего меня ожидания.
— Ники, если бы ты только знала… — мучительно проскрежетал Римман и опустился на колени, просовывая свои ладони под мои ягодицы.
Его руки приподняли мои бедра, еще больше открывая для его беспощадной ласки. Едва его резкое дыхание коснулось моих влажных складок, я уже знала, что он заставит меня умирать от наслаждения, и желала этого как ничего прежде в своей жизни. Веки Риммана опустились, и он нежно первый раз коснулся моего лона, проводя губами, словно проверяя своё могущество. Моё тело тут же дернулось, демонстрируя отчаянную готовность ко всему, что он захочет с ним сделать. И только тогда Римман обрушил на меня всё властное искусство своего рта, и я потерялась в движениях его губ, языка и пальцев, зашлась в стонах и крике. Когда отхлынула первая волна, я с трудом приоткрыла веки и увидела лицо нависшего надо мной Риммана, который с маниакальной жадностью впитывал вид моего взрывного оргазма.