Слегка отстранившись, он обычным, чуть медленным тоном произнес:
— Позвольте, сударыня, проводить вас до лестницы.
Ответить: «Не позволю» — было бы хамством и грубостью, которая не приличествует аристократке, поэтому пришлось дать согласие и на эту процедуру.
Мой кивок головы и шумный вздох были расценены эльфом как согласие. Мы направились к выходу.
У первой ступени ушастик от меня отстал со словами:
— Буду ждать с нетерпением.
Мысли метались в голове стаей всполошенного воронья. Что делать? Что же делать?
Когда до конца лестницы оставалась всего пара ступеней, пришло озарение. Времени на оценку того, насколько родившаяся идея разумна, уже не было, и я начала ее воплощение.
Неловко подвернувшийся каблук, теряю равновесие в попытке ухватиться за перила, но рука не достает, и я лечу кубарем вниз.
Как только себе зубы не выбила и ничего не сломала — чудо.
Перепуганный эльф, склонившийся надо мной, был не самым радужным виденьем, но в случившемся падении был несомненной плюс: я со спокойной совестью могла отрубиться, что и сделала.
* * *
Пришла я в себя под тихий говор голосов.
— Докторус, у нее слишком долгий и глубокий обморок, может, все же стоит вызвать мага для…
Второй перебил Эрина (а о маге заикнулся именно эльф):
— Полно. Девушка всего лишь переутомилась. Серьезных травм нет. Ей просто нужен покой…
— Хорошо, я распоряжусь, чтобы княгине прислали сиделку.
Вслед за этими словами послышался шум шагов и скрип двери: неизвестный мне докторус и эльф покинули спальню.
Судя по ощущениям тела, как и предполагал местный эскулап, непоправимо я себе ничего не покалечила. Локти, левая лодыжка и спина болели, но терпимо.
Служанка явилась быстро. Видимо, забота о здоровье потенциальной матери наследницы рода Дирриетгинг была здесь не пустым звуком. Или Эрин проявил опеку? Думаю, что у него ни разу в практике не было клиентки, которая умудрилась бы себя самостоятельно «нечаянно» покалечить в течение первого получаса знакомства. Да так, чтобы сразу и слечь. Вот попытки покушения и убийства, кражи — наверняка, шпион же как-никак, и привык к ним, небось. А вот к дурости, как и к кирпичам с неба, притерпеться гораздо сложнее.
Оставшись наедине со служанкой, которая стала поспешно поправлять мне одеяло, я приоткрыла глаза. «А впрочем, стоит притвориться немощной и хилой», — пришла мысль. Увы, МХАТов и Щуки не заканчивала, но всякой женщине природой дана хоть малая толика лицедейского таланта.
Стоны и изможденные взгляды обманули служанку, просидевшую у кровати всю ночь, хоть я возражала против этого, правда, голосом слабым и усталым, чтобы не выходить из роли.