Я хотел оказаться в ней, вокруг нее — полностью потеряться в ней. Я был готов показать ей все, готов был отдать ей всего себя. В моей голове крутились мысли, как я срываю с нее трусики и погружаюсь в ее теплую влажную киску. Но затем я почувствовал прохладу ее обручального кольца на своей щеке, и реальность незаметно вернулась.
Замужем. Она замужем.
Слово вертелось в моей голове, как острый нож, который колол мою совесть и повергал в шок. Я честный человек. Всегда таким был. Я горжусь своей честностью всю свою жизнь. Переспать с пациенткой, к тому же замужней, не то, что мне бы хотелось добавить в свой список сокровенных желаний.
Майкл Олдридж — гребаный ублюдок, не заслуживающий Саманту, но кто я такой, чтобы решать, кто чего заслуживает? Я, а не он, посторонний человек в этом сценарии. И хотя мне совсем не нравится этот мужчина, он все же ее муж. Он появился первым, и, очевидно, что-то в нем было, из-за чего Саманта влюбилась в него. Мне нужно вспомнить, что его положение в ее жизни заслуживает крошечной частички уважения.
Конечно же, он спит с каждой женщиной, до которой может дотянуться, но это его проблемы, не мои. Я не собираюсь опускаться до его уровня, переспав с его женой. И неважно, как сильно я этого хочу. Ох, а я очень хочу, и мне хочется обвинить во всем алкоголь. Одному Богу известно, я очень старался напиться, чтобы избавиться от тех чувств, которые испытывал к Саманте в тот вечер, но я понимал, что делал. Я был достаточно трезв, чтобы понимать, что это все неправильно.
Я пришел домой той ночью, решив держаться подальше от Саманты. Она моя пациентка. Нет необходимости встречаться с ней за пределами клиники. Я даже решил сказать ей, что больше не будет никаких «процедур» для нее. Особенно с учетом того, что единственная процедура, которую я хотел провести, заключалась в погружении части моего тела в нее.
Все воскресенье я провел, избегая телефона, что очень не похоже на меня, поскольку я врач. Я не выходил на связь по вопросам своей практики, но всегда держал телефон под рукой на всякий случай. Я знал, если она напишет мне или позвонит, я не смогу сопротивляться, и также знал, что если телефон будет у меня в руке или возле меня, я сам напишу или позвоню ей. Я должен сопротивляться ей. Другого выхода нет.
Наступило утро понедельника, а я все еще не связался с ней и ничего не слышал от нее. Честно говоря, я с ума сходил, просто думая о ней. Не мог сосредоточиться на работе или на встрече с доктором Стейном. Я перепачкал очень хороший белый халат чернилами и пролил кофе на коврик в своем кабинете. Мой день стал сплошной неприятностью, и неважно, как сильно старался, я не мог думать ни о чем другом, только о ней.