- Бред! Полный бред! Никто и никогда, даже в том, как ты говоришь, мире не бьёт детей просто так. Ну наказывают иногда, отшлёпают слегка. Но это только в том случае, когда не слушают дети родителей своих, делают не то, что нужно.
- Да, конечно, папа. Когда родители считают, что дети неправильно поступили.
- Вот именно.
- Так ты, папа, и посчитай какой-нибудь мой поступок неправильным.
- Что значит, посчитай? Когда поступок неправильный, всем ясно, что он неправильный, а не то, что захотелось посчитать неправильным и посчитал. Всем должна быть понятна неправильность.
- И детям, которых бьют?
- И детям. Их потому и бьют, чтобы поняли свою неправоту.
- А до побоев они её не могут понять?
- Не могут, значит.
- Им объясняют, а они не могут?
- Не могут, в том их и вина.
- А у того вины нет, кто объяснял непонятно?
- А у того, получается, нет, он... Да ты совсем запутал меня своим непониманием!
- Вот и хорошо, раз я не понимаю, так и побей меня. И не будет барьера между нами.
- Да как ты не можешь понять: наказание может следовать тогда, например... Ну например... Тебе мама строго говорит: "Володя, этого делать не надо". А ты, несмотря на запрет, раз - и делаешь запрещённое. Понял теперь?
- Понял.
- Ты хоть раз делал то, что мама запрещает?
- Да, делал. Два раза делал. И ещё буду делать, сколько бы мне мама Анастасия не запрещала это делать.
Разговор с сыном продолжал складываться не так, как мной планировалось заранее. Никак не удавалось представить современное цивилизованное общество, а следовательно, и себя в выгодном свете. Меня так раздосадовали очередные доводы сына, что я стукнул кулаком по стволу дерева. И высказал ему... или, в большей степени, себе:
- Не все родители и в нашем мире побоями наказывают своих детей. Многие, наоборот, ищут правильную систему воспитания. И я искал, но не нашёл. Когда приходил к вам в тайгу, ты ещё совсем маленький был. Мне всегда хотелось обнять тебя, потискать. Но Анастасия говорила: "Нельзя даже ласками мысль ребёнка прерывать. Мыслительный процесс ребёнка - это очень важный процесс. И я только смотрел на тебя, а ты всё время чем-то занят был. И сейчас вот непонятно, как с тобой говорить.
- А сейчас, папа, ты уже не хочешь обнять меня?
- Хочу, но не могу, всё в голове перемешалось с этими системами воспитания.
- Тогда можно я это сделаю, обниму тебя папа? Ведь наши мысли сейчас одинаковы.
- Ты? Ты тоже хочешь меня обнять?
- Да, папа!
Он сделал шаг в мою сторону. Я опустился на колени и вообще как-то осел на землю. Одной рукой он крепко обхватил меня за шею и прильнул головкой к моему плечу. Я услышал биение его сердца. А моё забилось сначала часто и с перебоями. Немножко труднее стало дышать. Наверное, через секунды или минуту бившееся с перебоями сердце вдруг начало выравнивать свой ритм, словно подстраиваясь к биению другого сердца. Очень легко стало дышать. Наступило такое состояние... Хотелось сказать или крикнуть: "Как здорово всё вокруг! Как прекрасна жизнь человека! Спасибо тому, кто придумал этот мир!". И ещё много чего хорошего хотелось сказать. Да слова только внутри складывались. Я погладил сына по волосам и спросил почему-то шёпотом: