– Ой, – сказала Берни. – Я что-то не так сделала?
Вот же глупость. Ведь он желал этого. Аж скулы сводило. И был в полном праве. Самое главное, Кэссито не против. Конечно, нет.
Кэсси. Кэсси. Как же ее выдворить из комнаты? Шла бы в соседний номер. Или на балкон.
Рядом голая Бернадетт. Он представил, как она медленно стягивает длинную сорочку. Открылись стройные ноги в белых чулках. Мохнатый лобок. Густая каштановая поросль. Так красиво, женственно и… уместно.
Он положил руку в низ ее живота. Так странно. Обычно под ладонью было гладко или чуть колко. А сейчас шелковисто. Податливо мягко. Роскошно. Обольстительно. Туда хотелось нырнуть с головой.
– Так-то лучше, – выдохнула Бернадетт. – Ну вот, дело пошло!
Потом они лежали рядом. Допили вино. Бернадетт закурила. Он ее обнял.
– Было очень хорошо. – Берни к нему прижалась и закинула на него ногу.
– Да, очень.
– В меня… ничего не попало, нет? Спрашивать, конечно, поздновато, но все-таки.
– Нет. Я был осторожен. Все осталось на твоем животе и простынях.
– Ладно. Как говорится, лучше так, чем этак.
Как было бы странно, подумал Стэнтон, если б в этой новой версии века он обрюхатил женщину. Невообразимо: имел бы детей в двух разных измерениях пространства и времени. Вспомнились Тесса и Билл. Его дети, смысл его жизни. Они и сейчас смысл его жизни.
Только их больше нет. А он в постели с женщиной, умершей задолго до их рождения.
Наверное, Бернадетт догадалась, о чем он думает.
– Ты чувствуешь себя виноватым? – спросила она. – Я о твоей жене… Наверняка она бы поняла. Или я слишком самонадеянна? Откуда мне знать, как бы она это восприняла. Но я думаю, она бы не захотела, чтобы ты навеки остался один.
– Да – наверное, поняла бы, и нет – я не чувствую себя виноватым.
Берни положила голову ему на плечо и поцеловала его в шею. Стэнтон ее обнял. Полежали молча. Хью приподнял голову и посмотрел на ее лицо в лунном свете. Какое милое, милое лицо.
Вдруг ее носик озадаченно сморщился.
– Что такое? – спросил Стэнтон.
– Я подумала, у тебя часы остановились. – Выгнув шею, Бернадетт смотрела на циферблат. – Но нет, идут. Вон секундная стрелка скачет. Светящаяся.
– И что?
– Но часы не тикают. Как странно.
– Тикают, очень тихо.
– Да нет же. Часы под самым ухом, у меня прекрасный слух, но они не тикают.
– Особая модель. Самая последняя разработка. Швейцарская.
– Хм. Сейко. Название не очень-то швейцарское.
– Это крохотная фирма. Продвинутая. В смысле, сильно опережает свое время. Я выполняю деликатную работу и потому снаряжен всем самым лучшим.
– Кстати, а чем ты занимаешься? – Берни перекатилась на живот и подперла кулаками подбородок. – Ты такой удивительный, я бы даже сказала, загадочный. Представляешься военным…