— Ты не один?
Кивает и отходит в сторону, давая пройти.
— Здесь Лизбет.
Не успеваю приготовиться и скрыть изумление. Звезда телеэкрана сидит на кушетке в гостиной и держит на коленях чашку кофе.
— Привет. — Она улыбается.
— Я Эбби.
— О, — оглядывает меня с головы до ног, — невеста.
Очень хочется спросить, как у нее хватило смелости прийти сюда и рассесться на кушетке, словно все в порядке вещей и не было этих трех лет. Но вместо этого говорю:
— Видела тебя по телевизору.
— Правда? Я жутко нервничала. Всегда теряюсь перед камерой.
Джейк указывает на кресло у окна:
— Садись.
Как будто Эбби Мейсон — забежавшая на минуту соседка.
— Кофе?
— Да.
— Я заварю свежий. — Он скрывается на кухне.
На Лизбет то же темно-синее платье, что было во время пресс-конференции, но сейчас две верхние пуговицы расстегнуты.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю.
Мне кажется, это самый уместный вопрос, который можно задать постороннему из ниоткуда.
Она прихлебывает кофе.
— Прошу прощения?
— Что тебе от него нужно?
— Не понимаю…
— Ты его бросила. Что еще хуже, бросила Эмму и не прислала ни единой весточки с тех пор, как смылась. А потом появляешься перед камерами и разыгрываешь безутешную мать.
Незваная гостья ставит чашку на стол и забрасывает ногу на ногу. Платье обнажает колени, на одной — большая овальная родинка.
— Думаешь, я ничего не чувствую? Думаешь, не люблю девочку?
У нее красивые темно-зеленые глаза, как у Эммы. Лизбет подается вперед, закатывает рукава и вытягивает руки ладонями кверху. Увядшая кожа покрыта точками и пятнами от уколов. Инстинктивно отвожу глаза.
— Ни одной матери, которая подсела на иглу, не следует находиться вблизи своего ребенка, — говорит она, опуская рукава. — Если ты когда-нибудь пробовала наркотики, меня поймешь. Растить детей в таком состоянии нельзя.
Хочется поверить Лизбет, но это всего лишь секундный порыв. Почему у меня нет к этой женщине того же сочувствия, какое испытываю к бездомным попрошайкам в Тендерлойне? Почему ощущаю только гнев, глядя на нее? Я стараюсь говорить спокойно.
— Ты ни разу не позвонила узнать, как у нее дела. Ни разу не поздравила с днем рождения.
— Я хреново жила, — отзывается Лизбет. — Сначала надо было разобраться со своими проблемами.
— Но ведь наверняка знала, что она исчезла. Не могла не знать!
— Если бы смотрела телевизор — знала. Не слежу за новостями. О том, что Болфаур участвовал в ток-шоу, мне рассказали знакомые.
— Ну разумеется.
Джейк возвращается в комнату и протягивает мне чашку кофе. В прежнее время, когда мы изображали этакую пасторальную парочку, я обычно подпускала шпильку о том, какой он скверный хозяин, после чего начинался шутливый спор. Но сейчас ничего смешного нет.