| Dry Valley slipped into the house, got his whip, and charged the marauders. The lash curled about the legs of the nearest-a greedy ten-year-old-before they knew they were discovered. His screech gave warning; and the flock scampered for the fence like a drove of javelis flushed in the chaparral. Dry Valley's whip drew a toll of two more elfin shrieks before they dived through the vine-clad fence and disappeared. | Сухой Лог неслышно отступил в дом, захватил свой кнут и ринулся в атаку на мародеров. Они и оглянуться не успели, как ременный бич обвился вокруг ног десятилетнего грабителя, орудовавшего ближе всех к дому. Его пронзительный визг послужил сигналом тревоги -все кинулись к изгороди, как вспугнутый в чапаррале выводок кабанов. Бич Сухого Лога исторг у них на пути еще несколько демонских воплей, а затем они нырнули под обвитые зеленые жерди и исчезли. |
| Dry Valley, less fleet, followed them nearly to the pickets. Checking his useless pursuit, he rounded a bush, dropped his whip and stood, voiceless, motionless, the capacity of his powers consumed by the act of breathing and preserving the perpendicular. | Сухой Лог, не столь легкий на ногу, преследовал их до самой изгороди, но где же их поймать. Прекратив бесцельную погоню, он вышел из-за кустов - и вдруг выронил кнут и застыл на месте, утратив дар слова и движения, ибо все наличные силы его организма ушли в этот миг на то, чтобы кое-как дышать и сохранять равновесие. |
| Behind the bush stood Panchita O'Brien, scorning to fly. She was nineteen, the oldest of the raiders. Her night-black hair was gathered back in a wild mass and tied with a scarlet ribbon. She stood, with reluctant feet, yet nearer the brook than to the river; for childhood had environed and detained her. | За кустом стояла Панчита О'Брайан, старшая из грабителей, не удостоившая обратиться в бегство. Ей было девятнадцать лет, черные как ночь кудри спутанным ворохом спадали ей на спину, перехваченные алой лентой. Она ступила уже на грань, отделяющую ребенка от женщины, но медлила ее перешагнуть; детство еще обнимало ее и не хотело выпустить из своих объятий. |
| She looked at Dry Valley Johnson for a moment with magnificent insolence, and before his eyes slowly crunched a luscious berry between her white teeth. Then she turned and walked slowly to the fence with a swaying, conscious motion, such as a duchess might make use of in leading a promenade. There she turned again and grilled Dry Valley Johnson once more in the dark flame of her audacious eyes, laughed a trifle school-girlishly, and twisted herself with pantherish quickness between the pickets to the O'Brien side of the wild gourd vine. |