Мальцов медленно поднялся с плаща, театральными щелчками стряхнул с джинсов невидимые пылинки, картинно потянулся.
– На солнышке разнежился, заснул.
– Вот как? Значит, мы твой сон потревожили? Ну извини, пора просыпаться! – Нина пошла в атаку и, как он знал, в таких случаях уже не отступала. – Что это? – она ткнула пальцем в горы отвалов.
– Всё просто, господа. Недавно образовавшееся Общество деревских древностей начало исследование территории Крепости. Первый охранный раскоп заложен у подножия Никольской башни, – сымпровизировал на месте Мальцов.
Он встал вполоборота, заложив левую руку за спину, а правую выставив вперед, как указку, принялся объяснять на специфическом научном языке, прикрываясь им, как щитом, от грубого наезда:
– Наш раскоп вызван необходимостью исследовать трещину в подножии оборонительного сооружения. Возможно обрушение памятника архитектуры восемнадцатого века – Никольской колокольни. Трещина в теле башни весьма опасная. Я принял решение…
– Погоди-погоди, – хамски прервал его Калюжный, – на каком основании начаты работы? У тебя есть открытый лист? Ты его отметил в соответствующей местной инстанции? Уведомил надлежащие органы охраны? Или это – твое любительское предприятие? Как я знаю, открытого листа ты не получал, Иван Сергеевич.
Кровь бросилась Мальцову в голову, спускать Калюжному его обычное хамство он был не намерен.
– Пошел ты, Калюжный, открытый лист мне выписан. Всё, что полагается по закону, я сделаю, а тебе вот листа на Крепость не видать. Это, надеюсь, ясно? Если бы вы не действовали за моей спиной, если бы не спелись с Маничкиным-прохвостом, если б ты был ученым, а не дельцом, которого интересуют исключительно деньги, я б с тобой имел дело, а так – проваливай и о Крепости даже не мечтай!
Мальцов рассвирепел, подхватил с земли лопату, выставил ее штыком вперед и сделал предупреждающий шаг навстречу.
– Никита Карацупа на охране госграницы, эффектно! Охолони, Сергеич, – дело подсудное, и брось лопату, ты против женщины с ребенком вооружился? А где же верный пес Ингус? – Калюжный дурачился, сознательно выводя Мальцова из себя.
– Бывшую жену и дочь я не трону, а вот тебя как пса поганого погоню! Для этого овчарка мне не понадобится! Думаешь, непонятно, чего ты тут кочевряжишься? Мечтаешь присосаться к многолетнему договору, который Маничкин затевает с министерством… С тобой давно всё понятно. Но, Нина, объясни мне, как он тебя в свою веру перекрестил, ведь ты ж под Маничкина ложишься, на всех парах несешься в его ссученные объятья? Как же разговоры о свободе и независимости? Всё прахом?