– Может, он ее любил! Об этом ты не подумал? Может, он хотел вытащить ее с улицы?
– Да что ты знаешь про любовь! И напоминаю: я – твой преподаватель. Не смей со мной фамильярничать!
– Что я знаю про любовь? А что вы о ней знаете? – Я намеренно сделала ударение на слово «вы». – Ваш сын…
И умолкла, понимая, что, кажется, зашла слишком далеко.
Альдред заставил меня поднять голову.
– Говори, что хотела, Оля. Что это значит?
Теплые руки давали невероятное ощущение… что Альдред может легким движением рук свернуть мне шею.
– Не знаю. Не знаю я, ничего не знаю, но Гевиргу можно было помочь! А вы не захотели.
– Что ты хотела сказать о моем сыне? Говори!
– Не надо, я не собиралась…
– Что мой сын меня ненавидит? Что он сбежал, лишь бы меня не видеть? Что я ломаю ему жизнь, не давая учиться тому, чему он хочет? Ну?
– Отпустите меня!
– А если не отпущу? Здесь ведь никого нет. Никто не может тебя защитить. Никто не вступится. Никто не увидит…
Его лицо было совсем близко. И мне было страшно, очень страшно.
– Что… что вы сделаете? – Я с трудом нашла в себе силы спросить.
Лучше бы не находила. Голос надломленный и тихий, очень испуганный.
Он наклонился. Нарочито медленно, будто впитывая страх, который окружал меня, лишая возможности сопротивляться. И прикоснулся своими губами к моим. В груди как будто взорвался фейерверк, и я вцепилась ногтями в его руку, то ли пытаясь сбросить ее с шеи, то ли просто удержаться на ногах. Необычное чувство чужих губ сбивало с толку, и я вздрогнула, когда его язык проник глубже, заставляя меня сползать по стене. Руки Альдреда переместились с шеи на плечи, не давая упасть, а поцелуй стал очень грубым. Он прикусил мою нижнюю губу. Боль немного отрезвила, и я попыталась вырваться.
– Нельзя, – вдруг прохрипел он, прижав меня всей тяжестью тела к стене. – Нельзя.
Я хотела было что-то сказать, одернуть его, но только хватала ртом воздух и обессиленно цеплялась за его руки, которые все еще были на моих плечах.
– До вечера чтоб не высовывались, – сказал Альдред. – Поесть вам принесут.
И ушел, оставив меня в растерянности, в полнейшем шоке.
– Оля! – Дарька ворвалась на площадку башни. – Что он тебе сказал? Что сделал?
– Пошли в комнату. Хочу есть и переодеться.
Ближе к обеду вернулись Сеславия и Сибил. Мы с Дарькой к тому времени сидели у меня, играли в карты и обсуждали то, что случилось утром. Наше решение было единогласным: Альдреду мы не верим.
– Скорее всего, – сказала Сеславия после того, как нас выслушала, – Альдред не сказал тебе всей правды. Может, девчонка и просила дать денег после беседы с ним. Можешь представить, как его речь о том, что она ломает Геву жизнь, что ребенок умрет в нищете и так далее, повлияла на беременную девушку. Думаю, он ограничился полуправдой, ты ведь его ученица.