Рабочий день после празднования затянувшихся майских праздников, совмещённых с днём рождения, выдался у бизнесмена Михайлова особенно тяжёлым. Весь день он подписывал накопившиеся за выходные документы, встречался с партнёрами и был так занят, что даже забыл пообедать. Когда к вечеру уже стали слезиться и закрываться от усталости глаза, Михайлов попросил секретаршу Симу принести ему чашку чая.
Всё это время миллиардер не переставал думать об Арине. Сотый раз он анализировал прошедшие события, Аринин образ всё настойчивее и настойчивее возникал перед ним, вызывая дрожь в теле.
Господи, ну зачем он так необдуманно поступил с ней! Если бы не этот неожиданный сейсмический толчок на острове, одному богу известно, как повернулись бы события, и тогда бы, возможно, сожалений было бы ещё больше.
«Конечно, мной в тот момент управляла ярость, – размышлял Сергей. – Но разве можно пойти на поводу у своих чувств и разрушить связь с таким замечательным человеком? Стоп! А разве между нами уже были какие-то отношения? Если бы Арина была мужчиной… Тогда я бы с радостью дружил с ней, ездил на всякие традиционные мужские мероприятия, мы бы познакомили друг друга со своими девушками и, может быть, потом даже стали дружить семьями. Но, увы, Арина – не мужчина, а молодая интересная женщина, почти наверняка, очень скоро она захотела бы чего-то большего, чем просто дружба».
Михайлов поймал себя на мысли, что, рассуждая, он несколько раз употребил сослагательное наклонение. И это он, публично заявивший с трибуны: «Я сослагательное наклонение на дух не переношу!» Правда, контекст выступления был тогда сугубо деловой, но роли это не играет. Надо позвонить, извиниться перед Ариной, улетели они в разных самолётах, с той злополучной сцены в спальне он её не видел. И прислать ей хотя бы букет цветов для начала, ну или что там девушкам присылают, когда хотят извиниться. От самокопания олигарха отвлёк стук в дверь и Симин голос, спрашивающий, можно ли войти.
На тонком серебряном подносе помощница Михайлова внесла чашку из представительского сервиза и блюдечко с низкокалорийным овсяным печеньем.
– Сергей Сергеевич! К вам Георгий Александрович Хлопушин пришёл. Пригласить?
Михайлов кивнул в знак согласия, пододвинув к себе чашку чая.
Сима, развернувшись на каблуках, пошла в приёмную звать компаньона олигарха.
Секретарше Михайлова Серафиме Синевой не везло с того самого дня, когда восторженный папа, забирая жену с новорождённой из роддома, предложил назвать дочку Серафимой в честь одной из своих бабушек. Почему он решил назвать девочку именно в честь бабушки Симы, которую видел-то лишь однажды мельком, а не в честь воспитавшей его бабушки Вари, так и осталось для всех загадкой. Но маме Симы, уставшей от своего банального, с её точки зрения, имени Маша, к несчастью, идея понравилась, и буквально через неделю на полочке рядом с Симиной кроваткой красовалось свидетельство о рождении на имя Синевой Серафимы Николаевны. Пришедшая на обмывание детских пяточек старшая сестра Серафиминой мамы, поздравив с рождением ребёнка и узнав про имя, высказалась по-простому: «Что ж вы, ироды, делаете! Вы хоть представляете, как её дразнить будут!»