Вскоре я убедилась в прописной истине, что если у вас выдался дерьмовый день, лучше сидеть дома и составлять завещание. По крайней мере, это поможет вам избежать новых существенных встрясок.
Они шли по улице, держась за руки. Сэт и его подружка. Она действительно оказалась красивая. Из тех девушек, кого в школе первыми приглашают на выпускной, и кто чаще всего поздно выходит замуж, потому что делают карьеру и не могут определиться с толпой поклонников.
Мы неумолимо приближались, и я на всякий случай спряталась за пакетом с покупками, но Сэт даже не взглянул в мою сторону. Все его внимание было посвящено ей. Высокая, с длинными темными волосами, как из рекламы шампуня, с родинкой на правой щеке, пухлыми губами и ухоженными ногтями.
«Может, она его сестра?» – мысль показалась позорной. Да, конечно, как же. Сестра. И за руку он её держал так, как держат сестру, а сейчас он придет домой, по-братски её поцелует, и устроит сеанс инцеста. Я сжала руку в кулак, опустилась на корточки и от души врезала этому миру за все западло, которое со мной творилось. Идущая рядом девушка ойкнула и отскочила, остальные прохожие даже никак не отреагировали – мало ли что там корчится в конченом приступе мазохизма.
Рука болела знатно, но по крайней мере прошло желание выть. Мои многострадальные костяшки снова начали кровоточить, а следом всем скопом заныли оставленные Хасаном метки на теле, о которых я почти умудрилась забыть. Когда на пороге маячит анорексичка в темном балахоне, даже боль отступает.
Несколько часов назад я думала о том, как в любви радуешься счастью человека. Что-то сейчас я особой радости не чувствовала. Хотелось бы знать, почему. Может, все дело в том, что я отчаянно, безумно надеялась на то, что встречу его сегодня и смогу обнять. Может, у меня предсмертный кризис личности. А может – и это самое вероятное – я просто человек.
Домой я вернулась с распухшими пальцами, но уже в гораздо лучшем настроении. Охладила шампанское, отрезала себе приблизительно четверть торта, которая заняла отнюдь не десертное блюдце. Притащила из гостиной журнальный столик на колесиках, водрузила на него бутылку шампанского, бокал и десерт, и с чувством выполненного долга плюхнулась в ванную.
«Что ж, – откупоривая бутылку, подумала я, – пришла пора провести ревизию собственной жизни».
Говоря откровенно, нихрена у меня не получилось. Я слила отношения с родственниками. Единственного мужчину, которого полюбила, подарила другой, да ещё и собственное тело проиграла Древней, которой давно пора на покой. Если бы сейчас надо мной висело табло со счетом, я бы ушла в тотальные минуса, а следом мрачный скорбный голос громко возвестил: «Мелани Вэйр, полная неудачница, жила ужасно и умрет кошмарно. Свои последние часы она предпочла потратить не на признание в чувствах любимому мужчине, а на карамельный торт и алкогольную шипучку». Траурный марш.