Подкрепившись человеческой кровью, она отлеживалась в тени и холоде подземелья. Если Ниайре была сыта, она могла находиться под солнцем ещё дольше. Голод и в самом деле сводил с ума, иссушал, делал слабее. Однажды Ниайре не кормилась полторы недели, но это был предел. Сознание помутилось, разум отступал и единственное, через что она воспринимала свою жизнь в те дни – жажда.
Человеческие яды не причиняли вреда. Змеи, пауки и скорпионы оказались бесполезны. Порезы заживали мгновенно, глубокие – в течение нескольких минут, серьезные раны беспокоили не дольше нескольких часов. Кровь сворачивалась в считанные секунды, не в пример человеческой, на вкус была более терпкой и будоражащей. Ниайре предприняла несколько попыток напоить ею самых разных людей. Некоторые вели себя так, будто хлебнули сильнейший дурманящий напиток, но несколько человек просто умерли.
Прошло около ста лет, прежде чем она оставила попытки понять свою природу. Года сменяли друг друга со скоростью дней, яркие звезды правителей и полководцев обращались в прах, и Ниайре становилось все скучнее жить в мире людей, который стал всего лишь нелепой декорацией. История человечества её заботила мало. Все чаще она задумывалась о жизни рядом с Дарианом.
Люди были интересны, забавны, но не более. Ниайре хотелось держаться тех, кто похож на неё хотя бы отчасти, чья сила и способности сравнимы с собственными. Искать и не находить было страшно, но ещё ужаснее – думать о том, что ей суждено навеки остаться одинокой в звериной сущности. Она перепробовала множество способов создать себе подобного, но ни один из них не оправдался.
Древний Египет стал несметным кладезем информации и истории, и она много времени проводила в путешествиях по стране и поисках всего необычного. Книги, манускрипты, рукописи, интересные тайны, которые могли поведать ей придворные или сами правители. Знания, охота и боль – то, что удерживало её на грани в череде бесконечных дней и ночей, помогая не сойти с ума.
Менялось многое, в том числе и её отношение к невольникам. Ниайре уже не коробило от откровенной жестокости. Своих она не держала, предпочитая собирать вокруг себя свиту людей, чей разум был отрезан от некоторых особенностей её жизни внушением, но не покорных рабов, а увлеченных, готовых следовать за тобой на край света. Этому она тоже научилась у Дариана. Иллюзия свободы для человека бесценна. Свободный в выборе, он отдаст за тебя жизнь, тогда как раб возненавидит и будет жаждать лишь сбросить оковы любой ценой.
Возможно, она и не обратила бы внимания на оборванца, истязаемого прямо на улице, если бы человек с плетью в руке не напомнил ей Господина. Что-то шевельнулось в душе: зыбкое и муторное, как тина грязных вод, поднимаясь на поверхность. Она приказала носильщикам остановиться и опустить паланкин на землю, откинув полог шагнула вперед и резким движением перехватила хлыст. Удар пришелся на обнаженную руку и брызги крови разлетелись в раскаленном от солнца воздухе.