Вот у мистера Крауча сугубо деловой кабинет, где ничто не отвлекает от работы. Несколько мрачноватый и обезличенный, но это уже зависит от характера человека. Работать в директорском кабинете было, мягко говоря, проблематично. Слишком много раздражающих и отвлекающих факторов. Дедуля у нас этакий Юлий Цезарь и может делать несколько дел одновременно? Зачем здесь вообще столько всяких приборчиков? Директор Хогвартса не может организовать для себя персональную лабораторию? Эти механизмы не требуют постоянного внимания, директор у нас в кабинете сиднем не сидит. К тому же, если речь идет о научных экспериментах, то нет никакой гарантии, что приборы не войдут в резонанс, что-нибудь не рванет и не сгорит. Может, они имеют какое-то отношение к работе школы? Да нет, при Снейпе их точно не было.
Сдается мне, дедуля пускает пыль в глаза. К тому же все эти жужжащие и щелкающие штучки, из которых время от времени вырываются струйки дыма и пара, неплохо отвлекают внимание. Редкий ребенок не заинтересуется чем-то подобным. Да и взрослый тоже, чего уж там скрывать.
Дамблдор некоторое время позволял мне разглядывать убранство своего кабинета. Наконец он решил, что я достаточно впечатлилась.
— Гермиона, девочка моя, — начал он, — мы все были потрясены тем, что ты оказалась внучкой мистера Крауча. Для тебя это, наверное, тоже было потрясением?
Я пожала плечами.
— Я ведь думала о том, что у меня есть родственники в мире магии, сэр, — ответила я, — и, честно говоря, побаивалась. Вдруг это оказались бы преступники? Или просто плохие люди? А мистер Крауч — уважаемый человек.
— Да, это так, — кивнул Дамблдор, — но ведь у тебя был и отец. Тебе уже про него рассказали?
— А почему вы об этом спрашиваете, сэр? — спросила я.
Дамблдор картинно вздохнул.
— Видишь ли, — начал он, — Барти Крауч учился в Хогвартсе, я хорошо его помню. Это был очень способный мальчик. Но он вступил в организацию волшебника, который ненавидел магглов и магглорожденных. Извини, что я об этом говорю, но, возможно, он очень дурно обошелся с твоей матерью. Не скрою, я был очень удивлен, когда выяснилось, чья ты дочь.
— Он умер, сэр, — напомнила я.
Директор кивнул. Еще раз вздохнул.
— Да, это так, девочка моя, это так…
Захотелось ляпнуть привычное, что уже так давно не девочка, что просто не помню, что это такое. Сдержалась. Интересно, чаю предложит? И пробует ли меня читать? Все-таки все это считывание информации без палочки и заклинаний, да еще так, что никто почувствовать не может — фанон.
— Вы намекаете, сэр, что кто-нибудь может иметь ко мне претензии из-за отца? Но Невилл Лонгботтом сказал, что все равно будет со мной дружить. Гадости говорил только Рон Уизли, но его угомонил его брат-староста.