Маленькая голова Лугового качалась на тонкой шее, словно ее душил тесный и жесткий воротник. Новиков продолжал:
— В конфете была славная начинка — крупинка смертельного яда. Вы знали, что Рябова умрет почти мгновенно, и когда замолкли ее хрипы, которых не было слышно за грохотом бесконечных выстрелов и взрывов в этом фильме, вы, прежде чем уйти, попытались снять с нее кольцо. Пришлось повозиться. Но когда вы дернули его изо всей силы, кольцо соскочило с пальца, упало на пол и покатилось. Вы потратили несколько минут, чтобы найти его, но темнота, опасность, нервы — все это мешало вам. Боясь, что сеанс кончится с минуты на минуту, вы поспешили уйти без кольца. Вы так спешили, что даже не сняли черных перчаток, — они, кстати, обнаружены в вашем чемодане вместе с коричневым плащом, в котором вы были тогда в кино. Вот так, гражданин Луговой. Если я допустил какую-нибудь незначительную неточность, можете меня поправить. Это пойдет вам же на пользу. Вы молчите? Может быть, теперь вы скажете, что заставило вас пойти на такое преступление?
Впившись пальцами в сиденье с гула, Луговой смотрел на следователя обезумевшими от страха глазами, пытался что-то сказать и не мог. Спазмы сдавили ему горло.
— Раз молчите вы, придется говорить мне, — продолжал Новиков. — Шестого сентября, услыхав по радио объявление, — вы знаете, о каком объявлении я говорю, — вы решили запутать расследование этого дела. Из будки телефона-автомата вы позвонили в милицию, наплели всякую ерунду, назвав себя Марком Даниловичем Клофесом. Вы назвали имя-отчество Шадрина, потому что злы на него, поскольку он одареннее вас, ну а фамилия Клофес — загадка для детей младшего школьного возраста. Вы ловко читаете слова справа налево. Вот так, гражданин Луговой. Впрочем, никакой вы не Луговой, но об этом — потом. А сейчас, если вы в состоянии говорить, ответьте все же: почему вы решили убрать Кривулину — Рябову?
— Она… она… — Луговой сорвал с себя очки и, держа их дрожащими пальцами, невнятно бормотал: — Она… грозилась… Грозилась, что погубит меня… хотела оклеветать…
— Каким образом она могла вас погубить?
— Я же был в плену… в концентрационном лагере… у фашистов. В лагере кто-то выдавал немецкой администрации коммунистов… евреев… — Он умолк, зрачки его без очков стали огромными.
— Дальше!
— Рябова угрожала, что заявит… будто это делал я… А как бы я мог доказать, что не я?..
— Неплохо придумали, Луговой, — усмехнулся Новиков. — Неплохо. На мертвого можно сваливать все, на живого — труднее, вы этого не учитываете.
Брошенное вскользь замечание Новикова укрепило догадку Лугового: Рябова жива и, конечно, дает показания, предстоит очная ставка.